Иловайский капкан

Шубин же молчал и улыбался, гладя по русым волосам сидящую у него на коленях дочку.

— Ой, ребята! — обводя гостей глазами, сказала Оксана. — Чуть не забыла. Валера Шалимов в городе.

— ?!

— Ну да, — кивнула она. — Привезли вчера вечером к нам в больничный городок из Донецка. Еще с тремя ранеными.

— Вот и нашелся наш прапор, хлопцы, — опустил Аленку наземь Шубин. — Иди побегай, юла. Как его состояние?

— Ничего. Через пару недель встанет на ноги.

— Вот за это дело надо выпить обязательно! — радостно потер руки Юрий.

— Не возражаем, — рассмеялись за столом, и Серега, как самый младший, стал наполнять стаканы. Женщинам рубиновым вином, мужчинам разведенным спиртом.

Разошлись, когда на город опустился вечер. Шубин остался с семьей, Ионаш с мамой отправились на Стройгородок, где у них была квартира, а Свергуна определили на постой к куме, у которой они весной жили с Шалимовым.

Ночью Шубину не спалось. Оксана, приобняв его рукой, умиротворенно сопела носом, в зале в лунном свете размеренно тикали ходики, отсчитывая минуты и часы. «Интересно, когда все начнется снова?» — думал Александр Иванович, имея в виду перемирие, в которое не верил. Как и многие, такие же как он. Долго служившие в силовых структурах. А потому не питавшие иллюзий в отношении пришедших к власти националистов. Они непременно продолжат войну. Чего бы это ни стоило. Помощь России восставшим была неоспоримой: ряды ополчения пополнялись казаками и едущими из российских регионов добровольцами, в Донбасс следовали гуманитарные конвои, Кремль требовал от Киева прекращения братоубийства. Но, по мнению Шубина, остановлено оно могло быть только в одном случае. Только после полного разгрома украинской армии вместе с ее карательными батальонами из националистов, после освобождения всего Левобережья и взятия Киева. Перемирие же сводило все одержанные республиками усилия на нет и давало хунте время на перегруппировку.

Уснул майор только к утру, когда на небе стали гаснуть звезды.

На следующий день, ближе к обеду, он вместе со Свергуном и Ионашем навестили в больничном городке Шалимова. Тот лежал в трехместной палате хирургического отделения вместе с еще двумя ранеными ополченцами и несказанно обрадовался встрече.

— Ну, здравствуй, Валера, как дела? — поправляя на плечах тесный халат, опустился на стул у его кровати Шубин.

— Спасибо, Александр Иванович, все путем. — Шалимов обменялся рукопожатием со всеми.

— А мы думали, тебя увезли в Донецк, — присел в ногах приятеля Свергун.

— Aгa, приехали в отпуск, а ты тут, — рассмеялся оставшийся стоять Серега.

— Меня сначала туда и отправили, — прогудел Валера. — Заштопали, а потом сюда. В Донецк стало поступать много раненых.

— Это после Иловайского котла, — заявил Свергун. — Мы пару дней как оттуда.

— Да, всыпали там укропам по самое не горюй, — кивнул Шалимов. — В госпитале ребята рассказывали. А у вас на сколько дней отпуск?

— Неделя по случаю перемирия, — сказал Шубин.