Дерево самоубийц

– Нет, конечно, но когда закон останавливал контрабандистов? Сюда она тоже попала не через «Почту России»! Смотри, что еще интересней. Ее использовали не по назначению.

Ему не нужно было спрашивать, что она имеет в виду, все было очевидно. Грудь силиконовой куклы покрывали глубокие порезы. Крови, естественно, не было, но это мало что меняло. Кто-то остервенело бил ножом куклу, очень похожую на маленькую девочку, и в этом чувствовалась неподдельная страсть. Нож тоже был здесь – большой, кухонный, безобидный в большинстве ситуаций, но пугающий теперь.

– Ты видишь, какой трэш? – Александра поводила камерой по сторонам, позволяя ему разглядеть кукольные головы, прибитые к стенам ржавыми гвоздями.

– Александра, ты хочешь меня до инфаркта довести?! Где ты находишься?

– Да подожди, ты же еще главного не видел!

Она направилась в сторону по темному дому, осторожно выбирая дорогу между осколками стекла, обрывками колючей проволоки и того, что в этой тьме напоминало детские останки. Александра вошла в маленькую комнатку, в которой у окна стояла люлька – очень красивая, винтажная. Нежно-белая корзинка на кованных ножках, маленькое произведение искусства, символ родительской любви.

Ян уже видел пятна крови на одеяльце, свисающем из люльки. Ничего больше он видеть не хотел, а остановить сестру не пытался. Прямо сейчас он рядом с ней не окажется, где бы она ни была. И Александра посылала ему это не для того, чтобы развлечься. Она хотела, чтобы он видел то же, что и она – на случай, если она не вернется. От этой мысли душа холодела от ужаса, однако Ян заставлял себя терпеть и ждать.

Александра поднесла камеру к люльке, и вот тогда Ян увидел, что творится внутри. Корзинка была заполнена чем-то бесформенным, багрово-кровавым, разрезанным, раздробленным, уничтоженным столь безжалостно, что в этом уже невозможно было распознать тело. Но произошло это не только что – брызги на бортах люльки и стене рядом с ней застыли, кровавое месиво подернулось сухой коркой. Летом здесь уже роились бы полчища мух, однако теперь они проспали пир.

– Просто скажи мне, – попросил он. Прозвучало сдавленно, глухо, а по-другому не получалось. Теперь он знал, почему она шептала. В этом месте, даже если никого нет рядом, иначе нельзя.

– Ты не поверишь, где я это нашла! Я…

Теперь уже она хотела сказать ему, где оказалась, но не смогла. Погасла картинка, утих голос Александры, а на экране смартфона появилась заставка. Связь прервалась.

Он не мог такое принять. Ян попробовал набрать ее номер, один раз, потом – снова и снова, и все бесполезно. Но даже зная, что это бесполезно, он не мог признать правду и этими попытками достучаться до сестры отвлекал себя от нее.

Телефон Александры внезапно оказался отключен.

Глава 7

Нина Эйлер понимала, что ведет себя ужасно глупо. Непрофессионально так точно, да и по-человечески неразумно. Если бы с такой проблемой к ней обратился кто-то другой, она бы, конечно же, знала, что делать. Но когда ей потребовалось помочь самой себе, оказалось, что все эти теоретические советы не так уж хороши, а правильные поступки не всегда помогают.

Сапожник без сапог, так? А без чего тогда психолог, без головы? Именно такой Нина себя и чувствовала: потерявшей голову, мысли и направление на жизненном пути.

Нет, начиналось-то все безобидно. Нина была благодарна близнецам и особенно Александре за то, что они помогли ее дочери. Ася пережила кризис, она поправилась и стала куда более жизнерадостным ребенком, чем до этого. А главное, от искусственной подростковой ненависти к тетке она перешла к немому обожанию. У каждого свои кумиры, и Александра, пожалуй, была не худшим. Конечно, у следовательницы оставалось не так много времени для общения с племяшкой. Но каждый раз, когда они встречались, у Аси был настоящий праздник. Она просила у Александры помощи во всем, придумывала все новые поводы для встреч. В магазин сходить? Только с теткой! В кино? Желательно вытащить обоих близнецов! И пускай тетя Александра заглянет просто так – попробовать печеньки, которые Ася испекла по новому рецепту.

Искренняя радость Нины долго не продлилась, сменившись радостью натужной и цивилизованной. То есть, умом она понимала, что должна радоваться, а на душе кошки скребли. Память предательски шептала, что с ней Ася не спешила ходить по магазинам и откровенничать, ее она стеснялась и с печеньем к ней не бежала. Кажется, ее мнение вообще перестало иметь для дочери значение!

Может, это потому, что Нина даже не заметила ее беду в декабре, а Александра справилась? Но ведь это не делает ее тетку прямо-таки идеальной! У Александры полно недостатков. У нее, возможно, даже психическое расстройство. Нельзя так слепо равняться на нее во всем!

Она терпела, сколько могла, а потом попыталась осторожно и мягко объяснить все это Асе. В ответ она получила то, что получают все родители: рычание тинейджера, у которого отнимают им же слепленного идола. Нина смотрела в глаза дочери и понимала, что она не найдет правильных слов, потому что их просто не существует. Ася ничего не хочет слышать, она уже увлеклась… Вопрос в том, можно ли это исправить.