Нигде в доме я не заметил телевизора, тем большим было мое удивление, когда в комнате Дуни увидел компьютер.
— У меня даже Интернет есть! — похвасталась она. — Я ведь заочно учусь, без него нельзя.
Комната Дуни была типичной девичьей светелкой: веселенькое покрывало на узкой железной койке, кружевная накидка на подушке (вторая такая же закрывала экран монитора), беленькие занавески на окнах. Не хватало только куклы на кровати.
Мы вышли во двор, и Рита достала из сумочки сигареты. Мои сигариллы кончились еще утром, и, вздохнув, я решил терпеть. Норма — два перекура в сутки ночью и утром была превышена многократно.
— Что теперь? — спросил я, когда все уселись на лавочке.
— Докурю и схожу за машиной, — сказала Рита. — Составишь компанию?
— Нет.
Она удивленно посмотрела на меня.
— За машиной пойду я один. Не знаю, что происходит в этой Горке, но охота идет на тебя. Тот псих ночью гнался за тобой, в гостиничном номере караулили тоже тебя. Мне одному будет спокойнее.
Подумав минуту, она кивнула и достала из сумки ключи.
— Я тоже пойду!
Дуня встала у скамьи, как солдатик.
— Никто не знает, что вы здесь, — торопливо пояснила она, — а если ты приедешь прежней дорогой, то все увидят — у Риты машина красная, заметная. Тут есть еще одна дорога, старая, там почти никто не ездит. Я покажу.
Я пожал плечами — почему бы и нет.
— А я, если Дуня не возражает, поработаю немного за компьютером, — встала со скамьи Рита. — Хорошо?
Дуня согласно кивнула…
За калиткой Дуня по-хозяйски взяла меня под руку. Я покосился.
— Так нужно, — торопливо пояснила она. — Это же Заречье, бандитское село. Здесь еще при царе бывших каторжников селили, и сейчас каждый второй — с судимостью. Городские парни сюда даже девушек боятся провожать — до моста доведут и все. Тебя со мной не тронут — здесь все деда боятся.
— Почему?
— Считают его колдуном. Скажешь только: я у деда Трипуза живу, сразу отстанут.