Клан быка

Леха замолчал. Увидел.

Южнее города зеленела группка из трех звездочек. Тоже быстро двигается в пустыню, только выехала из города с противоположного конца улицы. И двигается не к северному проходу, а как бы параллельно. Южнее, чем все…

— Где схрон?

— Ты будешь смеяться, но…

— Куда они идут?!

Если схрон где-то в пустыне, то все зависит от того, как далеко он в пустыне. Кто раньше успеет — они от Гнусмаса или он сам отсюда? Будет ли еще один — на этот-то раз точно последний, но все-таки шанс, — или фортуна уже отвернулась? Потому что даже у нее сердце разрывается на это смотреть…

— Сюда они идут. Вон туда, — сатир махнул ручкой на озера.

Леха нахмурился. Посмотрел на озера, снова на сатира. Опять на озера.

— Ну в озере он! Под водой! — рявкнул сатир. Карта погасла, но Леха тут же щелкнул по браслету, жадно вглядываясь в карту.

Ну да, конечно. Если схрон здесь, в Кремневой долине… тогда понятно, почему восемь команд прогеймеров, выстроившись широкой линией, гонят сюда, к северному проходу. А каперы…

Там, в городе, решили не рисковать, не ввязываться в суету на площади — и выехать с другого конца города. И теперь им ближе до южного прохода…

Только от каперов до южного прохода чуть дальше, чем остальным охотникам до северного. А задержать их…

Восемь команд. Это восемь джипов и еще два десятка вооруженных ребят. Да не просто ребят, а профессиональных игроков, способных здесь, в игре, дать фору любому настоящему спецназовцу…

— Ну чего встал?! — рявкнул сатир. — Я, что ли, их останавливать буду?!

Дюны накатывали одна за другой, волны раскаленной ржавчины…

Солнце поднялось в зенит — и палило, палило, палило. Еще утром Янус опустил уровень боли. Но вот жара…

Когда бегал через пустыню ночью или утром, на это даже не обращал внимания. Песок — ну, песок. Воздух — ну, воздух, скорее даже прохладный, успел остыть за ночь.

Но не сейчас. Сейчас воздух дрожал от зноя, а песок раскалился. Ноги проваливались в него, и раскаленный верхний слой поджаривал шкуру над копытами. Обугливал, заставлял сворачиваться лохмотьями и опадать, как завядшие лепестки…

Боль в ногах была далекой, как после наркоза. Но она была. А хуже всего было это дикое ощущение, как шкура на ногах вздувается волдырями — и лопается, и облезает, обнажая мясо. Отрастает — и вновь вздувается волдырями…

Леха стиснул зубы и мотнул головой. Надо!