Пустошь

– В Провинциях всегда светло. – У него такой тон, будто я обязана это знать, будто большей невежды свет не видывал. Возможно, так и есть. Я буравлю Беннета взглядом, пока он не поясняет: – Манипуляция солнечной энергией.

Манипуляция солнечной энергией. Теперь понятно, почему в мире Оливии всегда светло, когда бы я ни заглянула к ней в сознание.

Через несколько минут машина тормозит перед высоченным зданием – наверное, этажей в сто пятьдесят. Широкая дверь из тонированного стекла поднимается, и машина въезжает в лифт. Я подпрыгиваю на сиденье, пытаясь выглянуть из окна, но Беннет грубо усаживает меня на место. Я инстинктивно выбрасываю руки вверх, и Беннет хватается за лоб.

В окне отражаются зеленые светящиеся цифры: лифт уже доехал до семьдесят девятого этажа и продолжает подниматься. Неужели на одном из этажей меня ждет создатель «Пустоши»? Неужели в этом здании я встречу свой конец?

Что-то твердое ударяет меня в висок, и я сгибаюсь пополам. Голова страшно кружится. Надо мной зависает искаженное от бешенства лицо Беннета. На лбу у него глубокий порез – в том месте, куда пришелся удар наручниками. Узкая струйка крови сочится из раны и бежит вниз по переносице.

– Будешь рыпаться – применю силу, – С угрозой говорит Беннет. Я замечаю, что в руке у него нож – мой нож, – и с трудом сдерживаю крик. – Сиди смирно, пока не приедет трамвай.

– Аэротрамвай? – Слабо спрашиваю я.

Сидящая впереди женщина в форме оборачивается и закатывает глаза.

– Прекрати хныкать, пока тебе не заткнули глотку. Уже тошнит от твоего нытья!

Я сердито зыркаю на нее, но она только смеется мне в лицо – издевается, ждет, не продемонстрирую ли я то, чему научилась в «Пустоши». Мне хочется ответить на вызов – хочется забыть, что я дала себе слово никому не причинять вреда. Однако не могу: а вдруг Беннет и правда пырнет меня ножом?

Едва мы выходим из машины на застекленную крышу, откуда ни возьмись появляется длиннющий серебристый поезд. Абсолютно бесшумно он замедляет ход. Женщина произносит что-то в рацию, и поезд проезжает немного вперед, так что двадцатый вагон оказывается прямо напротив нас. В следующий миг ворота небоскреба открываются одновременно с дверями вагона.

Толчок Беннета, и я неловко вваливаюсь внутрь. Охранники ведут меня по проходу, держа за плечи – так крепко, что наверняка останутся синяки. Объявлений я не слушаю – Слишком взбудоражена. Руки по-прежнему скованы, поэтому Беннет сам пристегивает меня к креслу. Едва поезд трогается с места, меня начинает тошнить, и он протягивает мне ведро из нержавеющей стали.

Когда тошнота проходит, я поднимаю взгляд на охранницу. Она сидит напротив и возится с рацией, покусывая нижнюю губу.

– Меня удалят? – Спрашиваю я.

– А это зависит от тебя, – отвечает она, прежде чем достать планшет и отгородиться от внешнего мира.

Если бы не ее насмешливый тон, я бы поверила, что у меня есть шанс.

* * *

Ничего похожего на штаб-квартиру «Лан корп интернэшнл» я еще не видела – ни в «Пустоши», ни глазами Оливии. Это целый комплекс зданий из стекла и металла, соединенных между собой крытыми стеклянными мостами. В центре – огромное сооружение в форме капли. По бокам от него – два длинных узких небоскреба в виде буквы S. «Похоже на пару змей», – проносится у меня в голове, и по спине пробегает холодок.

Мы выходим из трамвая и оказываемся на вершине небоскреба, расположенного напротив «Лан корп». До самой штаб-квартиры добираемся по нижней аэротрассе, которая предназначена для частного транспорта. Оставляем автомобиль на крыше и спускаемся на лифте с сотого этажа на первый.

Меня отводят в просторную белую камеру.

Прежде чем захлопнуть за собой дверь, Беннет говорит: