Пустошь

Он выдыхает, сдувая с лица непослушную прядь.

– Я на все готов, лишь бы здесь остаться. Ты особенная – я таких никогда не встречал.

Сердце у меня подпрыгивает, словно хочет выскочить из груди. Что он имеет в виду? Неужели он помнит что-то о своем прошлом? Надо бы расспросить Итана, но вместо этого я останавливаюсь и обвиваю его шею руками. Он наклоняет голову, и наши губы встречаются.

– Ты тоже, – произношу я.

Мы останавливаемся перед металлической дверью, ведущей в подвал здания суда. Пока Итан вытаскивает из кармана ключ, я украдкой бросаю на него взгляд: он улыбается. Возможно, от моих слов у него стало легче на душе.

Итан засовывает ключ обратно в карман и достает нож из ножен.

– Ну что, ты идешь? – Спрашивает он, делая несколько шагов в непроницаемую тьму подвала. Итан направляет луч фонарика прямо мне в лицо, и я сощуриваюсь.

«Нет, – думаю я. – Нужно вернуться. Он прав: это слишком опасно».

Однако почему-то киваю, протягиваю Итану руку, и он увлекает меня за собой.

На втором этаже фонарики не нужны. Повсюду прохладно, и горит свет: поселившиеся здесь люди сами напрашиваются на визит от людоедов. Мне хочется остаться здесь, рядом с работающими кондиционерами, но я понимаю, что это практически верная смерть.

– Они живут на четвертом этаже, – говорю я, пока мы идем через вестибюль. Здесь неожиданно чисто – не то что при прошлых жильцах.

Мы поднимаемся по ступенькам – опять по ступенькам. Повсюду слышен гул электричества, лифт работает, и все же мы лезем на четвертый этаж по лестнице – из осторожности. Когда мы находим зал суда, где поселилась пожилая пара, я едва перевожу дух. В животе все горит. Тянет на что-нибудь опереться и немного передохнуть, но Итан уже на другом конце комнаты – Стоит на коленях перед скамьей присяжных.

– Где они все это берут? – удивленно спрашивает он, осматривая припасы. – Здесь столько воды и еды… Эй, подай мне рюкзак.

Обычно Итан стоит на шухере, а я, как более проворная, наполняю сумки. Сегодня, похоже, он решил поменяться ролями. Я не возражаю. Все равно я слишком голодна и измотана, да и передвигаюсь еле-еле. Я бросаю Итану свой пустой рюкзак – он бесшумно приземляется на скамью.

– Давай быстрей, – говорю я, прежде чем выйти в вестибюль.

Я стою перед дверью, стуча носком кроссовки по бежевой плитке пола. Особым терпением я не отличаюсь, но во время набегов стараюсь себя сдерживать. Воровство – дело опасное. Самые неосторожные и жадные гниют потом посреди улицы или сидят, прислоненные к стене и избитые до неузнаваемости. Однако сейчас мне хочется одного – вернуться в тюрьму, поесть и выпить воды.

Я все еще думаю о еде и воде, как вдруг понимаю, что уже не одна. К действительности меня возвращает щелчок взводимого курка и горьковато-сладкий запах ментола. Все мысли тут же испаряются, по телу пробегает волна панического страха. Я еще пару раз ударяю ногой в пол, прежде чем замереть на месте.

– Так, для справки: в спину стреляют только трусы, – говорю я.

– Тогда повернись, – отвечает хриплый женский голос. – Руки за голову.

Я делаю, как мне велено: поворачиваюсь лицом к аварийному выходу – так медленно, что резиновые подошвы кроссовок со скрипом проезжают по исцарапанной плитке. Сердце чуть не выскакивает из груди на пол. В глазах туман, и на секунду мне кажется, что передо мной Миа – девушка, которая жила с нами и пропала несколько месяцев назад. Подруга, решившая поискать счастья в другом месте. Потом наваждение рассеивается, и я упираюсь взглядом в пистолет и держащую его женщину. У нее темные глаза и волосы – единственное сходство с Миа.