В помещении было тихо. Умолк электрический гул. Стук его ботинок гулко разносился под заиндевевшими сводами.
Крейк оказался перед лицевой стороной эхо-камеры. Дверца-заслон, удерживающая демона внутри, была приоткрыта.
Крейк протянул руку и распахнул дверцу. Собрался с духом и посветил внутрь.
Пусто.
Он услышал позади надсадное, клокочущее дыхание.
«
Что-то стало капать на каменный пол, и Крейк взглянул вниз. В его руке был окровавленный нож для разрезания писем с эмблемой университета на рукояти.
Он закричал от душевной боли и швырнул его на пол. Раздалось шуршание. Он крутанулся на месте, но никого не обнаружил.
– Будь ты проклят! – закричал он. – Ты не
Не тот, который вселился в него и заставил семнадцать раз проткнуть племянницу ножом.
А потом в темноте зазвучала детская речь.
– Зачем ты сунул меня сюда, дядя Грайзер? – спросила она.
Грайзер, стиснув зубы, озирался вокруг, отчаянно пытаясь отыскать источник голоса. Он знал, что это – ложь, но слезы все равно струились из его глаз. Он не мог с собой совладать.
– Зачем ты сунул меня сюда? – повторил навязчивый голос. Потом громыхнул металл, доспехи качнулись вперед и с грохотом повалились. Кабели выскочили из разъемов.
– Тебя там нет! Как ты смеешь притворяться! – орал он.
Но чувства уже не подчинялись ему. Ведь он сам положил Бесс в эхо-камеру, когда она умирала, и ее дух пересадил в доспехи. Но он торопился, да и процедура оказалась ему не по силам. Бесс застряла на полпути. То, что осталось от нее, было примитивным созданием. Зверюшка, а не девочка, которую он знал. Постоянное напоминание о его преступлении.
– Дядя, мне одиноко. Когда это закончится?
– Ах ты, тухлый ублюдок! – буквально завизжал Крейк. – Я любил ее!
– Дядя, мне трудно думать. Зачем ты так поступил со мной?