– Только что заметила. Ая, отсчет! Шесть… пять… четыре… три… два… один…
Мы оказались стоящими наискосок посередине перекрестка. Левая дверца распахнулась. Я слышал, как Зеб сказал: «О Боже!» Он выскочил из кабины, встал на колени, поднял с земли тело, лягнул полицейского в живот и,
–
Ая прыгнула. Вообще-то, ей не положено взлетать с открытой дверцей, а «прыг» означает десять километров. Она прыгнула на
Я передал старушку назад Элизабет, заглянув ей при этом в лицо – насколько она похожа на Лазаруса, – и услышал, как Зеб простонал:
– Сумочку-то ее я не взял
– Ну и что? – сказала Дити. – Она там, где надо. Ая Плутишка, орбита Терциуса. Выполняй.
Красивая планета…
– Либ, ты можешь нас навести? – спросил Зеб. – Или ты слишком занята?
– Не настолько. Морин без сознания, но пульс у нее нормальный, хорошего наполнения. Я ее пристегнула. Ая на связи?
– Так точно, – доложила Дити. – Давай, Либ.
Что происходило дальше, я не знаю: разговор шел на галактическом. Потом Элизабет сказала:
– Через три минуты двадцать две секунды будем над Глухоманью[121]. Крыша клиники обозначена опознавательными знаками. Мне перелезть вперед, чтобы показать?
– А ты можешь передвигаться в невесомости? – спросил Зеб.
– Имею некоторый опыт. Восемь столетий.
– Извини, я сказал глупость. Лезь вперед.
Через четыре-пять минут мы сели на плоскую крышу в зеленой зоне довольно большого города. Я увидел какую-то фигуру в белом халате и еще двоих с каталкой – и только тут вспомнил, что никто из нас так и не оделся. Хильда спросила об этом, но Лазарус не велел одеваться, а Элизабет его поддержала. Так что я был совсем голый, когда склонился над рукой дамы со словами:
– Это большая честь для меня, доктор Иштар.
Она действительно красива – валькирия из взбитых сливок, крема и меда. Она улыбнулась и поцеловала мне руку.
Элизабет что-то сказала на этом их языке, Иштар снова улыбнулась и ответила по-английски, чисто и бегло: