— Кавалер самый настоящий, — с удовольствием оценил все его обновки я. — Кто бы мог подумать неделю назад, а?
— Я трюмный! — завертелся на месте Кирюшка, пытаясь рассмотреть сам себя. — Не надо кавалер! Хватит с меня этих!
— Ну не надо, так не надо, — тут же согласился с ним я самым серьёзным тоном, чтобы он ненароком не обиделся и не дай бог не подумал, что над ним смеются. — Как скажешь. Только объясни мне, друг дорогой, чего это у нас посторонние в ангаре делают? Вон в том углу?
— Это младшие домовые, они даже говорить ещё не умеют, — Кирюшка не оглянулся в ту сторону, но насупился и ощутимо покраснел. — На меня пришли посмотреть. А я стесняюсь. Потому что я самый младший был, как они. А теперь нет. Я хотел с ними как раньше поиграть, а они только пялятся на меня, пальцами показывают, вздыхают, а играть не хотят.
— Знаешь что, — задумчиво посоветовал я ему. — Стеснения свои отбрось, глупо это. Просто подойди к ним, молочком угости, по печеньке выдай, это можно сделать и без разговоров. Они ведь не просто так пришли, нужно уважить. Им бы спать ещё, сил набираться, а они здесь торчат, тобой любуются. Давай.
Кирюха насупился, покраснел ещё сильнее и начал медленно сползать с табуретки, борясь с застенчивостью, и я решил его ускорить.
— Рядовой запаса Ласточкин! — пришлось мне вполголоса рявкнуть на него. — Выполнять приказание старшего по званию!
— Ой! — аж подскочил тот. — Правда что! Ты же старший! А какое у тебя звание? Уже иду!
— Ефрейтор, — с досадой сквозь зубы просветил я его, но врать не стал, — запаса.
— Ух ты! Какое слово красивое! — искренне восхитился он и рванул в сторону кухни за молочком и печенюшками. Я же с тоской закрыл глаза и всерьёз порадовался тому, что ни Арчи, ни Далин и никто другой эту сцену не увидели. Потому что в противном случае полгода подначиваний и шуточек было бы мне обеспечено.
— Вот обгонит меня в звании, — вполголоса сам себе под нос пробормотал я. — Начнется тогда у меня весёлая жизнь.
Потом от греха подальше всерьёз огляделся, не встал ли кто ненароком, но все ещё спали, и рванул в душ, наплевав на всё.
Под теплыми струями воды сон окончательно ушел, удалось избавиться от неприятных воспоминаний о моем невысоком дружинном чине, и я вполголоса даже запел что-то там такое. Народ уже начал просыпаться, и кто-то недовольно постучался в дверь, подгоняя меня, но я лишь весело попросил его поставить чайник. Потом вытерся, надел халат от греха подальше, не бегать же при пресветлой Лаириэн в одних трусах и тапочках, и немного опасливо вышел в ангар. Но на пороге сидел лишь один надутый Микешка, причем он даже не удосужился куда-то спрятать свое явное неудовольствие, подлец.
— Лапы оборву! — непонятно с чего всерьёз разозлился на него я. — Стукач! Или ты забыл, что тебе Далин вчера сказал? Ещё раз такое, и я своей волей отправлю тебя в мехмастерские, общественный туалет обхаживать!
Микентийневеряще поднял на меня глаза, и тут же показное неудовольствие с досадой сменились у него откровенным испугом. Он ещё не привык к тому, что я стал недомагом, но тут мы оба откуда-то поняли, что у меня достанет сил выкинуть его отсюда за ворота одним усилием воли. Он полузадушенно что-то пискнул, и в ужасе юркнул прятаться в душевую, а я устыдился и одновременно удивился такой вспышке мелочной злобы. Во-первых, не было такого раньше, а во-вторых, нашел на кого!
— Микеша, — я подошел к двери и позвал его по имени. — Микентий Митрофанович, выйди на минуточку, я уже не сержусь.
Но домовой затаился и мне пришлось подойти поближе и присесть перед шкафчиком под умывальником, в ящиках которого он и спрятался.
— Микеша, — не самым извиняющимся тоном начал я. — Вот смотри. Мы тут живем все вместе, работаем все вместе, да вообще всё делаем все вместе. Ну, кто на что учился и кто на что способен. А потому порядки свои устанавливать не позволено никому, понял меня? И смотри, я ведь прибрал за собой, и ты тут нахрен не нужен. А если ты стараешься перед Ларой выслужиться за наш счёт, то это очень плохо с твоей стороны. И она и мы тебя насквозь видим и, честно скажу, не ожидал от тебя такого.
Тут один из ящиков потихоньку выдвинулся наполовину и из него показался смущённый, слава богу, Микентий. Потому что если бы он продолжил качать права, пришлось бы мне ему добавить. Он не смотрел мне в глаза, а принялся застенчиво осматривать душевую, в которой царил порядок.
— Вижу, дошло до тебя, — я с удовольствием потрепал его по шёрстке. — Молодец.