Я вышел и улегся на молодую траву в тени беседки, под прохладный речной ветерок, чтобы унять дыхание и хоть немного остыть и просохнуть от дурного пота. Тем более, что Семёныч не подпустил меня к раскладыванию берестяной тары, пробормотав что-то вроде — не лезь, напутаешь.
Вытащив из карманов влажные сигареты и прочую мелочь и разложив её рядом с собой для просушки, я расстегнул пояс с револьвером, чтобы не давил, и расслабленно уставился в весеннее небо усталым взглядом. Подсунул для удобства обе ладони под затылок, немного поёрзал, устраиваясь поудобнее, и тут на меня что-то нашло.
Время как будто остановилось, затихли все посторонние звуки, и вдруг мне стало до того хорошо и легко, как не было уже много лет, с самого детства. Я смотрел в белые кучевые облака на синем небе, а они на меня, ласковое солнышко нам не мешало, спрятавшись за крышей беседки.
Одно облако, поменьше и поплотней, вдруг превратилось в весёлого добермана, а второе, побольше и покучерявей, стало очень похоже на шаловливую симпатичную лошадку с густой белой облачной гривой до копыт. Небесный пёс, обрадовавшись компании и подскочив, как на пружинках, на всех четырех лапах, с маху перескочил через нее и принялся мелким бесом вертеться вокруг. Лошадка, повернув голову в мою сторону, весело пошла красивой походкой по кругу, высоко задирая передние ноги, а пес скакал вокруг неё, размазываясь в порывистых движениях. Делали они это вроде бы медленно, как во сне, но общее ощущение стремительности не покидало меня.
Им было очень хорошо и весело, а мне вдруг до того захотелось к ним, в эту безмятежную и чистую радость, что они это почуяли и остановились, с сомнением глядя на меня. Наконец пёс, переглянувшись с лошадкой, принял какое-то решение, приглашающе дёрнув головой. Лошадка была не против, но вела себя поскромнее, в застенчивости окутавшись облачной гривой. Они ждали только меня, это чувствовалось, и я медленно поднялся с травы, на которой лежал. На автомате скинул мешавший мне расстегнутый ремень с тяжелой кобурой и сделал первый шаг в небо, поднявшись сразу над землёй сантиметров на двадцать, но больше сделать ничего не успел.
— Лови его! — отчаянным голосом заорал кто-то в ужасе, и мне в живот с разбега тяжелым снарядом влепился помощник Александра, но не сумев даже сбить с ног. Он вцепился в меня руками и ногами, но я ласково и без усилий отстранил его в сторону, попытавшись при этом что-то даже успокоительно ему пояснить, что всё хорошо, что бояться не надо, и мимоходом пожалев, что не могу его взять с собой, в это радостное небо. Но лошадка одна, и нести двоих ей будет тяжело, так что в другой раз, может быть, завтра. Я сделал второй шаг, но тут налетели другие, не дав мне сделать третий шаг.
Александр с помощником прыгнули мне в ноги и повисли на них, Антоха с Арчи вцепились в комбез, продрав от отчаяния и усердия в нем карманы, а Семёныч, сука такая, ловко накинул мне на шею верёвочную петлю и примотал свободный конец к невысокому деревцу, быстро выбрав слабину. Опытная сволочь, уже в отчаянии подумал я, отставной матрос же, застрелить бы тебя! Я начал шарить руками в поисках в который раз отсутствующего, когда он так нужен, револьвера, но лошадке мои намерения очень не понравились, и она строго и печально посмотрела на меня, взбрыкнув от возмущения ногами. Пёс тоже был не в восторге от этой идеи, я уступил, и общими усилиями меня стащили с небес на землю, придавив для надежности своими телами.
Друзья что-то орали, Семёныч с Александром не отставали, и тут прибежал Далин с полуторалитровой бутылкой гномского самогона в руках. Выхватив из ножен свой здоровенный тесак, он быстро и ловко обухом отбил горлышко бутылки, и разом выплеснул всё её тошнотворное содержимое мне прямо в лицо.
Я хватанул крепчайшей сивухи ртом и носом, на вдохе попало и в лёгкие, обожгло глаза и даже уши. Наваждение спало, как будто и не было его, и я забился у них под ногами в жестоком приступе рвоты, пытаясь разодрать огнём горевшую грудь пальцами.
Арчи, слава богу, тут же принялся меня лечить, скомандовав подать воды, немедленно и много. Далин диким кабанчиком метнулся к берегу, как кегли расталкивая нерасторопных на своём пути, и с полным ведром кинулся обратно. Остальные, пропустив мимо себя гнома, вырывая друг у друга котелки и другую посуду, поскакали вслед за ним.
Потом на меня долго лили струями воду, а я промывал глаза и остальное, потихоньку приходя в себя под руководством мага. Когда Арчи уверенно заявил присутствующим, что угроза миновала и всё теперь хорошо, меня усадили на задницу под деревом и осторожно прислонили к его стволу, а я с надеждой посмотрел в небо.
Облачка, в которых явственно угадывались собака и лошадка, успели за это время упрыгать очень далеко, потеряв ко мне интерес, причем это уже были совсем не облака, а что-то живое и непонятное.
— Ох и дела, — Семёныч трясущимися руками достал из своих безразмерных карманов трубку и с наслаждением закурил, лязгая и стуча зубами по чубуку. — Бабушку вашу за ногу и через колено, господа маги, вот что я вам скажу!
Александр был поспокойнее, он просто уселся рядом со мной на траву, для начала показав своему помощнику на оброненную им винтовку и отослав его обратно на пост, не забыв поблагодарить за бдительность. Я тоже приложил ладонь к сердцу, виновато посмотрев на парня, но сказать спасибо не сумел из-за саднившего горла. Но тот всё равно понял меня, с немного смущенной и горделивой улыбкой поклонился в ответ и отправился подбирать и чистить от песка дорогое оружие. Он всё-таки запомнил, как я бережно отдирал его от себя, обещая взять с собой на небо в другой раз.
— Ты дебил? — рядом со мной на корточки присел с одной стороны Арчи, а с другой Далин. — Отвечай!
Голос его был мне незнаком, до того он был суров и строг, никогда раньше маг со мной так не говорил, и я невольно напрягся.
— Что должно случиться, Артём, чтобы ты понял, — Арчи примерился и вдруг выписал мне такого леща, что свет померк, в ушах у меня раздался колокольный звон, а я замычал от боли в прикушенном языке и щеках и склонился на одну сторону. — Нельзя тебе спать рядом с магически нестабильными, неизвестными вещами.
— В прошлый раз ему мало было, дураку, — поддержал его Далин, мощным ударом со своей стороны вернув меня в вертикальное положение. — Понравилось, видно.
— Всё, всё, — и я прикрылся руками от целительных дружеских звездюлей. — Хватит.
В голове гудело, горло саднило, в груди жгло, а на глазах, я не сомневался, созревали два внушительных синяка. Но сквозь немного спутанное сознание до меня дошло, что история со сном повторилась, и нам всем очень повезло, что это было что-то хорошее, а не как в прошлый раз.