– Ты научишь его. Теперь, когда ты знаешь, как получать и отдавать, ты научишь его, как это делать.
– Разве они захотят учиться?
– Кто-то наверняка захочет. У тебя много времени впереди, ты найдешь того, кто захочет. Есть… – нет, подумал он, неразумно сейчас упоминать о Гремионисе, но, может быть, если он придет к ней менее вежливым и чуточку более решительным…
Она задумалась.
– Возможно ли это? О, Илия, ты помнишь все, что было ночью?
– Должен признаться, – грустно сказал он, – что кое-что, к сожалению, в тумане.
– Если бы ты помнил, ты не захотел бы оставить меня.
– Я вовсе не хочу оставлять тебя, Глэдис. Но я должен.
– А потом ты казался таким совершенно счастливым, таким спокойным. Я угнездилась на твоем плече и слушала, как бьется твое сердце сначала быстро, а потом все медленнее, а потом ты вдруг сел. Ты помнишь это?
Бейли вздрогнул, чуть отклонился и взглянул в ее глаза.
– Нет, не помню. Что ты имеешь в виду? Что я сделал?
– Я же говорю – ты вдруг сел.
– Да, а что еще? – Сердце его заколотилось. Три раза какая-то истина являлась ему, но в первые два раза полностью исчезла. А в третий раз с ним была Глэдис. У него была свидетельница.
– Больше, в сущности, ничего, – сказала она. – А в чем дело, Илия? Ты не обращал на меня внимания. Ты сказал: «Я поймал это». Ты говорил невнятно, глаза у тебя блуждали. Я даже немножко испугалась.
– Я сказал только это? О, дьявол, Глэдис, не сказал ли я что-нибудь еще?
Глэдис нахмурила брови.
– Но когда ты снова лег, я сказала: «Не бойся, Илия, ты теперь в безопасности». Я погладила тебя, и ты снова заснул… даже захрапел… Я никогда не слышала храпа раньше, но читала… – Эта мысль ее явно забавляла.
– Послушай, Глэдис, я сказал: «Я поймал это». Я сказал, что именно поймал?
– Нет. Не могу вспомнить. Постой, ты сказал очень тихо: «Он пришел первым».
– «Он пришел первым». Я так сказал?