Амадейро сказал дрожащим голосом:
– Откуда мне знать?
– Это не ответ, – сказал Председатель, – это увертка. Сделали вы замечание, которое вам приписывают, или нет?
– Прежде чем он ответит, – сказал Бейли, чувствуя теперь большую уверенность, когда Председатель морально задет, – с моей стороны было бы честнее напомнить ему, что Жискар, робот, присутствовавший при нашей встрече, может, если его попросить, повторить весь разговор дословно и с интонациями обоих собеседников. Короче говоря, разговор записан.
Амадейро взорвался от злости.
– Мистер Председатель, этот робот спроектирован, создан и запрограммирован доктором Фастальфом, который называет себя лучшим на свете роботехником и является моим противником; как я могу доверять записи такого робота?
– Возможно, вы прослушаете запись, мистер Председатель, и сами вынесете решение? – сказал Бейли.
– Возможно, – сказал Председатель. – Доктор Амадейро, я здесь не для того, чтобы решали за меня. Но пока оставим это. Безотносительно к записи робота, утверждаете ли вы, что ничего не знали о том, что солярианка считала робота своим мужем, и никогда не упоминали о нем, как о ее муже? Не забудьте пожалуйста, что хотя роботов здесь нет, вся наша беседа записывается на моем аппарате – он похлопал по маленькому прибору в нагрудном кармане. – Итак, доктор Амадейро, да или нет?
Амадейро сказал в отчаянии:
– Мистер Председатель, я, честно сказать, не помню, что говорил в случайной беседе. Если и упомянул это слово – с чем никак не могу согласиться – оно, видимо, было результатом другого случайного разговора, в котором кто-то упомянул о Глэдис и ее влюбленности в робота как в мужа.
– А с кем вы вели другой случайный разговор? Кто вам сказал об этом?
– Не могу сказать. Не помню.
– Мистер Председатель, – сказал Бейли, – если доктор Амадейро будет добр перечислить всех, кто
– Я надеюсь, мистер Председатель, – сказал Амадейро, – что вы оцените моральное воздействие на Институт, если будет сделано что-то подобное.
– Надеюсь, что вы тоже оцените это, доктор Амадейро, и предпочтете ответить на наш вопрос, чтобы не вынуждать нас к крайним мерам.
– Минуточку, мистер Председатель, – сказал Бейли самым что ни на есть раболепным тоном, – остается вопрос.
– Еще один? – Председатель неприязненно взглянул на Бейли. – Какой?
– Почему доктор Амадейро так избегает признания, что он знал об отношении Глэдис к Джандеру? Он сказал, что это к делу не относится. В таком случае, почему не сказать, что знал, и покончит с этим? Я говорю, что это относится к делу, и доктор Амадейро знает, что его признание может быть использовано для демонстрации преступной деятельности с его стороны.
– Я возмущен этим выражением и требую извинений! – загрохотал Амадейро.
Фастальф хитро улыбнулся, а Бейли сжал губы. Он поставил Амадейро в критическое положение. Председатель покраснел и сказал запальчиво: