Прижимая руки к животу, пошатываясь, он побрел по разбитому тротуару.
– Прыгун! – вопил он не своим голосом. – Прыгун! Такси! Да есть ли кто живой в этом забытом богом городе? Где вы все попрятались? Такси!
Ничего.
– Я болен… болен. Мне нужно домой. Я заболел. – Он снова заорал: – Слышит меня кто-нибудь? Я болен. Помогите… По-мо-ги-те!..
Никакого ответа.
Рич застонал, потом вдруг захихикал бессмысленно и жалобно. Срывающимся голосом он запел:
– Да где же вы все? Мария! – чуть не плача, позвал он. – Мария, включи свет! Ма-а-ри-и-ия! Да прекрати ты эту дурацкую игру в «Сардинки»!
Он споткнулся.
– Где ты? – кричал Рич. – Вернись, умоляю, вернись! Я тут совсем один!
Безмолвие.
Он искал Парк Саут, 9, вглядывался в темноту, не покажется ли особняк Бомонов, дом, где встретил свою гибель де Куртнэ. Как успокоительно было бы встретить «старую прилестницу» Марию!
Безмолвие.
Мрачная, холодная пустыня. Черное небо. Все чужое вокруг. Пусто.
Безмолвие и пустота.
Рич крикнул. Одинокий хриплый крик, крик злобы и страха.
Безмолвие. Даже эхо не откликнулось.
– Ради бога! – кричал он. – Ради бога! Верните все обратно! Куда все девалось? Одно пространство, одно пространство!..
Из пустоты проступила и выросла зловещая гигантская фигура. Она родилась из черных теней. Рич смотрел на нее, оцепенев. Она маячила перед ним, безмолвная, страшная… Человек Без Лица. Внезапно он заговорил:
– Нет пространства. Ничего нет.
Рич услышал пронзительный крик. Это кричал он сам. Услышал оглушительный грохот. То билось его сердце. Он бежал нездешней, неземной тропой, проложенной в пустоте, где не было ни жизни, ни пространства, бежал, пока еще не поздно, пока еще не поздно, еще не поздно, пока еще есть время, еще есть время, время…