— Я помню. Программа научной конференции, которую ты тогда посетил, была очень насыщенной. Правда, на ее повестке стоял только один вопрос: как можно более приятно провести время с женщиной по имени Мод, — горько сказала она.
— Что?..
— Я торчала там, на этой конференции, все шесть дней… Я искала тебя, и все видели это. Наверное, на меня показывали пальцем, не знаю, я тогда плохо соображала от горя. Наконец кто-то сжалился и отправил мне анонимное послание: ваше место не пустует, дамочка… Спасибо, внесли ясность.
— Это неправда… Не может быть… Тебе было наплевать на меня…
— Ты, ясновидящий, не хочешь заглянуть в свое прошлое, потому что знаешь: ты виноват. Уходи.
Зира стряхнула с ног туфли и, откинувшись на спинку дивана, устало вытянула по-молодому стройные ноги. Анахайм присел рядом с ней и пальцем осторожно провел по ее ноге в прозрачном чулке.
— Никого я так не любил, как тебя, — угрюмо сказал он. — Я как привязанный к тебе, самому противно…
— Я тоже тебя любила. А ты меня предал.
— Мы все совершаем ошибки, Эва… Но все можно исправить. Скажи, что все еще любишь… Мне это очень нужно…
— Ты даже не сделал попытки вернуть меня. Тебе было все равно.
— Нет! Я все время помнил о тебе… думал…
— Очень трогательно. Вместо того чтобы позвонить и сказать: «Прости, я виноват, ты нужна мне», — ты строил из себя обиженного, носился со своей гордостью, как будто это, а не наша любовь, было самым важным.
— Хватит! Ты ведь вернешься ко мне?
— Никогда.
Зире показалось, что он сейчас ударит ее. Он побелел, схватил ее за плечи и затряс:
— Я убью тебя… Убью прямо сейчас…
— Сделай одолжение, — холодно произнесла Зира. — Думаешь, я боюсь?
Анахайм безвольно опустил руки, словно она произнесла какие-то волшебные слова, плечи у него согнулись.
— Но ведь этого не может быть, Эва… Ты нарочно злишь меня… Я знаю, что ты все еще любишь меня… А наш сын? — У него был такой искаженный, страдающий голос, что он не узнавал его сам.
— Кто? Наш сын? Которого ты мучаешь и не оставляешь в покое? — Зира вскочила с дивана. Анахайм тоже поднялся.