— Я люблю анчоусы. Свежепосоленные. Ей плохо?
— Очень плохо, — кивнул Скальд. — Помогите мне, Йюл.
К утру кратковременное помешательство отпустило короля. Он сдавленным голосом извинился перед Анабеллой и Скальдом, а между ним и Йюлом установилась тихая вражда.
Скальд не мог оставить девочку одну в замке, поэтому им пришлось всем вместе нести к саркофагу тело Ронды, завернутое в простыню. День задался ясный. На небе веселенькой голубой расцветки не было ни тучки. Даже воронье, презрев свой мрачный ритуал, не сопровождало людей с их печальным грузом.
Анабелла уже не плакала, словно все ее слезы иссякли. Вид у нее был очень несчастный, большие голубые глаза смотрели на Скальда с невысказанной мольбой. Йюл недоброжелательно поглядывал на нее. Скальд ни на минуту не выпускал свою подопечную из поля зрения.
Третий саркофаг ждал свою обитательницу: обертки на нем уже не было, и даже крышка была поднята. Увидев это, Анабелла побледнела и медленно осела на землю.
После короткого молчаливого прощания с Рондой Йюл один ушел в замок.
— Как вы думаете, Скальд, есть на свете справедливость? — спросил король, провожая его взглядом. — Почему всяким прохвостам все в жизни удается гораздо легче, чем порядочным людям? Знаете, а ведь я понял, Скальд. Это Тревол всех убивает. Хозяин нанял его именно для этого. Еще, наверное, на пленку снимает все свои зверства.
— Не надо при ребенке, — недовольно сказал детектив, поодерживая Анабеллу под руку. Девочку лихорадило.
— Извините.
— Нет, пожалуйста, продолжайте, король, — тихо проговорила Анабелла, — я не маленькая. Если бы так считали, меня бы не допустили сюда. Никто не виноват в моей глупости.
— Я и говорю: надо вычислить Тревола и нейтрализовать! — оживился король. — Наша ловкость, находчивость, смелость понравятся таинственному хозяину замка, и он пощадит нас всех! Может, еще и наградит.
— Скажите, вы действительно вчера видели алмазы в сундуках? Может, вам почудилось? — спросил Скальд.
Король остановился как вкопанный.
— Знаете, кто я по профессии? — возмутился он. — Ювелир! Я эти камешки в сундуках все перещупал, на глаз определил, сколько в каждом карат. Покажи мне их сейчас — я узнаю. Чудо, а не камни! Никогда таких не видел. И самые редкие, желтые. А огранка… — Король цокал языком и взволнованно трепал свою окладистую бороду. — Я бы даже сказал, по технике обработки в нашем секторе — да что там в секторе! — я вообще такой огранки не видел! Если бы мог допустить, сказал бы, что это промышленная — промышленная! — обработка. Не шутка!
— Что это значит?
Король поднял с дороги камень размером с крупный орех и зажал его между указательным и большим пальцем.
— Берете камень, вставляете в гнездо и пропускаете между абразивными дисками. — Он пальцем ткнул в камень, уронил на землю, снова поднял. — Поворачиваете, снова вставляете и повторяете операцию. Как скульптор, просто отсекаете ненужное количество… э-э… алмазного вещества. Это даже не варварство, это особый шик. Получаете изысканный, — он закатил глаза, — чудный желтый камешек. Он блестит, как солнце, нет, как пять солнц, когда на него падает свет, особенно лунный, самый таинственный, самый выигрышный для драгоценностей. Такой алмаз одинаков со всех сторон. О нет, он не предназначен для ношения, его назначение — ласкать взор, восхищать, доставлять своим совершенством эстетическое наслаждение! Он идеален по форме, совсем как этот. — Король потер грязный камешек, подобранный на дороге, о рукав мантии. — Вот так же, почти как этот… мой желтый цыпленочек… Боже мой, — вдруг тихо ахнул он, уставясь на камень.
— Что? — насторожился Скальд.
— Нет-нет, н-ничего, — заикаясь, произнес король. — Идите без меня. Я пойду тише, мне что-то нехорошо…