Глина

Всего пару секунд назад улица казалась самым подходящим местом, чтобы затаиться и перевести дух; теперь ее прохладный сумрак выдавал меня, вместо того чтобы укрывать.

Даже дитто излучает тепло. Бета и его банда не носят оружие в этой части города — не имеют права, — но их пращи оснащены инфракрасными прицелами.

Ничего не оставалось, как искать спасения в предательской полутьме. Воспользовавшись тем, что стрелок перезаряжал пращу, я поднял свой «щит» и рванул к ярким огням Одеона.

Рискованный маневр. Район кишел архи; одни обедали в кафе, другие разгуливали перед шикарными театрами. По набережной прохаживались парочки, наслаждаясь свежим ветерком с реки. Цветных вроде меня было совсем мало — только официанты, прислуживавшие бледнокожим счастливчикам за уютными столиками.

Я нежеланный гость в этом районе, где вкушают настоящую, долгую, чувственную жизнь большие люди, но, оставаясь на задворках, я рисковал отправиться на корм рыбам — уж об этом позаботились бы такие же, как я. Поэтому пришлось испытать судьбу.

Черт, как тут много народу, думал я, пробираясь через плазу и старательно избегая малейшего контакта с кем-либо из фланирующих архи. Сохраняя серьезно-важное выражение лица, я тем не менее выделялся из толпы, словно утка, затесавшаяся в стаю лебедей. И не только из-за цвета кожи. Моя рваная бумажная одежда привлекала внимание. Да и вообще нелегко поддерживать достойный вид и не зацепить кого-нибудь, прикрываясь от преследователей крышкой от мусорного бака.

Импровизированный щит принял на себя еще один удар. Оглянувшись, я увидел желтоватую фигуру, перезаряжавшую пращу. Из темного закоулка выглядывали остальные, спорившие, должно быть, о том, как добраться до меня.

Я нырнул в толпу. Посмеют ли они стрелять, рискуя попасть в настоящего человека?

Древний инстинкт, впечатанный в мое искусственное тело тем, кто меня создал, настойчиво призывал: беги! Однако теперь я столкнулся с другой опасностью, исходящей от архи — реальных людей, архетипов. Поэтому и старался соблюсти всю стандартную процедуру любезности: раскланивался, улыбался и уступал дорогу парам, которые и не подумали бы замедлить шаг и отступить перед каким-то дитто.

Минуту или две во мне жила ложная надежда. Женщины по большей части вообще не смотрели в мою сторону, словно я и не существовал. Мужчины проявляли скорее удивление, чем враждебность. Один такой озадаченный парень даже посторонился, словно я был настоящий. В ответ я улыбнулся.

Когда-нибудь, приятель, я окажу такую же любезность твоему дитто.

Но уже следующий не удовлетворился тем, что ему просто уступили. Его локоть врезался мне в ребра, а бледные глаза вызывающе блеснули, словно говоря: «Ну же, пожалуйся».

Поклонившись, я выдавил из себя заискивающую улыбку, отошел в сторону и постарался выполнить что-нибудь приятное. Подумай о завтраке, Альберт. Восхитительный аромат кофе и свежеиспеченных булочек. Простые удовольствия, вполне доступные, если только удастся пережить ночь.

— «Я» определенно их получу, — сказал внутренний голос. — Даже если это тело и не дотянет до утра.

— Да, — последовал ответ. — Но это буду уже не я. Не совсем я.

Ладно, хватит предаваться экзистенциалистским рассуждениям. В любом случае дешевая копия вроде меня не обладает обонянием. В тот момент я вообще с трудом представлял, что это такое.

Голубоглазый пожал плечами и отвернулся. В следующую секунду что-то ударилось о тротуар возле моей левой ноги и срикошетило в сторону гуляющих.

Похоже, Бета пошел на крайние меры, рискнув метать в меня камни посреди толпы настоящих горожан. Люди заворочали головами. Некоторые посмотрели на меня.

Подумать только, а ведь утро начиналось так хорошо.

Я прибавил ходу и продвинулся на десяток метров, когда меня остановила троица молодчиков, хорошо одетых архи, которые намеренно преградили мне путь.