Карлики

— Как зовут ребенка? — я вдруг вспомнил, что никогда не интересовался его именем.

— Также как и отца — Альм — Альм-младший.

— К чему давать ребенку имя отца? — удивился я.

— Теперь уж точно — не у кого спросить, — ухмыльнулся Витенгер.

— Как она умерла, уже известно?

— Шоковый разряд, вот видите — с правой стороны чуть ниже уха покраснение, — нагнувшись Виттенгер показал, куда был нанесен удар цефалошокером.

— Давно? — продолжал расспрашивать я. На удивление, Виттенгер мне отвечал.

— Часов в пять утра — плюс-минус.

— Оружие нашли?

— Нашли, вот… — майор показал мне пакетик с шокером, — цефалошокер был зажат в ее правой руке, — пояснил он.

— Черт, похоже накаркали мы вчера… — выругался я.

— В смысле? — не понял Виттенгер. Он не помнил ничего из вчерашнего разговора.

— В смысле, не сама ли она все это устроила, — ответил я. На трезвую голову произносить слово «самоубийство» невыносимо тяжело. — Следы какие-нибудь нашли?

— Все пробы сняли, расшифровывать будем в лаборатории — все равно спешить теперь некуда. А на это вы обратили внимание? — Виттенгер указал на экран. Я посмотрел. На экране была лишь одна строка:

Я НИКОГО НЕ УБИВАЛА

— так там было написано, черным по белому.

— Вот те раз… — пробормотал я, — предсмертная записка? Или один из тех знаков, о которых вы мне вчера толковали?

— О чем вы? Какие еще знаки? — несколько напряженно переспросил Виттенгер. Я попытался напомнить:

— Ну вспомните, вы говорили, что каждое наше движение — это знак…

— И я так говорил? Знаете что, забудьте-ка вы все, что я вам вчера наговорил, — посоветовал он.