Карлики

Дело в том, что нам все-таки удалось найти свободный столик — отель кишмя кишел туристами, в основном — с Земли.

— Хочу местной экзотики, — заявила Татьяна.

— И я хочу, — согласился я с ней.

Не прошло и пятнадцати минут, как весь столик был заставлен чем-то сине-зелено-буро-малиновым (без крапинок). Пряным ароматом мне обожгло веки, поэтому я запомнил запах, а не названия блюд. Абметов сказал, что он сыт Оркусом по горло и заказал хруммелей, которых на Оркусе готовить абсолютно не умеют.

— Вак вы во вуки вуда виевали? — с набитым ртом спросила Татьяна.

— Да нет, не от скуки я сюда приехал, — Абметов каким-то чудом понял вопрос, — Феодор вам уже рассказал, чем я занимаюсь?

Он — Симеoн, я теперь — Феодoр — неплохо, подумал я.

— Да, рассказал, то есть, показал… письмо ваше показал. Вы работаете в Архиве Истории Науки?

— Вот-вот, все верно.

— Но какая же на Оркусе наука и, тем более, ее история? Вся история — на Земле. Тут народ развлекается — климат отличный, а если антиоркусовские пилюли не принимать, то вообще — красота.

— Как вы сказали? Антиоркусовские? Хм, смешно…— Абметова название искренне позабавило, — нет, дело, разумеется не в них. Кстати, вы случайно не знаете, как они действуют?

Татьяна не знала, и отвечать пришлось мне:

— Я знаю, но лишь приблизительно. С вами когда-нибудь случалось так, что в некоторый момент вам начинает казаться, будто то, что вы делаете или говорите или слышите, вы уже делали, говорили или, соответственно, слышали?

— Дежа-вю, — подсказала Татьяна.

— Да, пожалуй, было, — подумав немного, ответил Абметов, — так, что оркусовская болезнь — это дежа-вю?

— Не совсем, это я так, для аналогии… Теперь представьте, что вам когда-то уже снилось нечто похожее на ваши нынешние реальные действия, и, хотя вы о самом сне уже забыли, мозг по-прежнему хранит его обрывки. И эти обрывки могут проявлять себя как ложные воспоминания. Идем дальше… Как образуются сны, точно никто не знает, но поле Оркуса сами сны не создает, оно создает, если можно так выразиться, обрывки не существовавших снов. Оно создает их из того хаоса воспоминаний, что наполняет самые дальние закоулки нашей памяти. В каком-то смысле Оркус упорядочивает хаос, так же как обычное магнитное поле упорядочивает кучу железных опилок. Вновь созданные воспоминания не имеют ни какого отношения к тем реальным событиям, что послужили источником материала, то есть, того самого хаоса. Пусть например, вы когда-то видели человека с носом, как вот этот… Татьяна, как называется этот фрукт?

— Это овощ, «оркусец обыкновенный», — ответила Татьяна, заглянув предварительно в меню.

— Хорошо, окусец так оркусец… И пусть однажды вы встретили другого человека, ну, скажем,… с зелеными волосами, — я решил больше не использовать оркусовские блюда для сравнений. Татьяна толкнула меня под локоть и кивком головы указала на сидящего за соседним столиком молодого человека. У того были волосы ярко-салатового цвета. Мы все улыбнулись, и я продолжил:

— Так вот… Поле Оркуса может породить в вашей памяти одного человека, у которого и нос, как оркусец, и волосы, как у того типа за соседним столиком. Плюс еще что-нибудь… Вы поняли?

— Более-менее… Так что, антиоркусовские пилюли — это какой-то ингибитор или вроде того? — предположил Абметов.