– Ладно, ладно, не дуйся. Я пошутил. Меня во всей этой истории волнует лишь один момент: что ищут эти черноризцы и очкатый Кондратка? Уж не одно и то же? Кстати, Кондратка с этими… христопродавцами, как ты их называешь, общается?
– Было дело… – Зосима смачно сплюнул на пол. – Ходил к ним в гости. Но они его быстро отшили.
– Откуда знаешь?
– Сорока на хвосте весточку принесла.
– И это ясно. Чай, баба Федора нашептала тебе эту новость на ухо.
– Угу, – не стал запираться и отнекиваться Зосима.
– И как он после этого посещения?
– Как все, – весьма уклончиво ответил Зосима.
– То есть, теперь обходит избу Киндея десятой дорогой…
– Ну… где-то так.
– М-да… Этот черный ворон с клюкой, я вижу, запугал всех. Плохой человек, редиска. И я, как человек православной веры, не могу мириться с таким безобразием. Нужно что-то предпринимать. Это теперь мой девиз.
– Слушай, они тебя трогают!? – рассердился Зосима. – Пусть их. Живут себе и живут. Людям помогают…
– Ну да, ну да… Муку раздают и сахар. По два кэгэ на душу, раз в год. Благодетели… А кое-кому, – я зло прищурился, – перепадает и казенка. Чтобы глаза замылить. Что молчишь, нечем крыть?
– Дык, это… ну, в общем… – Зосима окончательно запутался в своих суматошных мыслях и умолк.
Я решил пожалеть его и на время оставил тему черноризцев. В данный момент меня больше занимала личность Кондратки. О нем я и спросил:
– Как мне стало понятно из рассказа бабы Федоры, очкарик ходит по деревне и пытается брать интервью у наших аборигенов. О чем он расспрашивает?
– А, пустяки… – отмахнулся Зосима.
– И все же?
– Монах его интересует.
– Какой монах? – спросил я удивленно.