Спустя какое-то время Капитон свернул в переулок, где жил знакомый ремесленник. До этого он успел купить в лавке бутылку казенки и закуску.
“Накося, выкуси… – стараясь ступать, где посуше, пробормотал Капитон, вспомнив купца. – Нашел юродивого… Как бы не так. Вот паук! У самого мошна трещит по швам от денег, а ему все не хватает… рублика до миллиона…”
Капитон неожиданно разозлился, словно Вилюйский собирался покуситься на его личное добро, и крепко выругался.
Наконец молодой человек нашел нужный адрес. Он с силой толкнул дверь убогого приземистого домишка с кованым петушком-флюгером на коньке крыши, и все еще во власти дурного – до злой дрожи в руках – настроения ступил в чадный полумрак.
За хлипкой перегородкой гудела паяльная лампа. Чей-то хриплый мужской голос, отчаянно перевирая слова и мелодию, громко пел: «Мы наш, мы новый мир построим… Кто был никем, тот станет всем… Это есть наш последний, наш решительный бой!…»
– Что, в пролетарии записался? – насмешливо спросил, оказавшись в мастерской, Капитон.
За верстаком сидел замызганный мужичок с лицом, похожим на морду хорька. Он паял медный тазик.
– А, Капитоша! – воскликнул мужичок и обнажил в широкой улыбке желтые гнилые зубы. – Каким ветром?
– Все тем же, Афанасий…
– Что принес на это раз? – оживился мужичок.
– Выпивку и закуску.
Афанасий неожиданно нахмурился и потушил паяльную лампу. Глянув исподлобья на Капитона, он сказал:
– А вот это уже серьезно…
– Почему ты так думаешь?
– Так ведь у тебя снега прошлогоднего не выпросишь. А тут – дармовая выпивка, закуска…
Афанасий ехидно рассмеялся.
– Шути, да знай меру, – с угрозой сказал Капитон.
– Все, все, умолкаю…
Мужичок поднял руки вверх.
– Вот и ладушки… – Капитон скверно осклабился.