— Кто это? — вскричал Гр-Гр, ничуть не испугавшись и с вызовом потрясая дротиком с окровавленным каменным наконечником. — Кто со мной говорит? Выйди и покажись! Я хочу видеть твое лицо…
— Это ты сам говоришь себе, смелый, непохожий на других Гр-Гр, — спокойно, несколько усталым тоном произнес давешний голос. — Знаешь, Аристотель ведь был абсолютно прав, когда утверждал, что происходящее в мире свершается не только на основании чего-то, но и
По Аристотелю, и его слова истинны, умница Гр-Гр, начало всех вещей скорее всего
Запомни это!
Часть четвертая
СПАСЕНИЕ ОТ ЖУКА ЛОМЕХУЗА, или ТИРАННОЗАВР И МУРАВЬИ
XXII. СЕКС В МЕЗОЗОЕ
Тираннозавр увидел продирающуюся к нему сквозь доисторические заросли мелового периода самку и подумал, что ее появление сейчас, когда он силится додумать некую идею, неведомо как возникшую в его примитивном мозгу, сексуально озабоченная завриха сейчас ему вовсе ни к чему.
Самка приближалась, игриво помахивая страшенной головой, украшенной длинными зубами-кинжалами, судорожно, как в фильме «Миллион лет до нашей эры», дергая неестественно укороченными передними лапами, то простирая их к любезному другу, угрюмо поджидавшему ее, то разводя в стороны, прижимая к мощному — пошире нежели у супертанка КВ — торсу.
«Не ее ли скелет я видел недавно в Музее естественных наук в Ла-Плате, столице провинции Буэнос-Айрес?» — подумал ящер.
Меж тем, подруга тираннозавра приблизилась к нему на расстояние не менее десяти-двенадцати длин его пятнадцатиметрового тела и медленно двинулась по кругу, стараясь держать чудовищную, с ощеренной пастью голову направленной на раздумывающего о постороннем, вовсе не мезозойском, ящера.
А тот с непонятной для примитивного в умственном отношении существа эпохи
Тираннозавр с тоской огляделся, пытаясь зацепиться сознанием за некие предметы бытия, и увидел, что в окружавшем их с подругой лесу наряду с голосемянными деревьями, саговниками и гинкговыми, различными видами доисторических пальм, гигантских папоротников и хвощей растут и ели с пихтами, ивы, тополи и сосны.
Поодаль поднималась роща огромных секвой, по ее опушке трусцою проследовал пятиметровый игуанодон, опасливо озираясь на милую парочку, от которой ему б не поздоровилось, не будь увлечены они любовной игрой.
С шумом поднялась в отдалении и пролетела над ящерами стая ворон.
«Вороны?! — удивился Тираннозавр. — Откуда они в мезозое? Хотя нет… Это всего лишь Археоптериксы! Но как они похожи на ворон…»
Он затоптался на месте, против воли исполняя брачный танец. Древний и могучий инстинкт овладевал его существом помимо неведомо как появившейся в нем интеллектуальной воли. На ходу Тираннозавр захватил редуцированной лапой высокий куст, который привлек его цветом ягод, показавшимися знакомыми, вырвал куст с корнем и поднес к широко расставленным глазам.
«Калина красная! — мысленно воскликнул тираннозавр. — Тебя-то как занесло сюда, голубка?»
Чувство щемящей тоски охватило душу тираннозавра. Он силился понять, почему встреча с калиной, уже появившейся в меловом периоде мезозоя, так взволновала его, но, видимо, время прозрения не наступило.
Ящер отбросил прочь обсыпанный яркими ягодами куст. Ему захотелось горько и унывно завыть, но и это не было дано бедной рептилии. Природой не положены ей были голосовые связки, и только скрежет, скрип, ужасную смесь шипения со свистом в состоянии был произнести тираннозавр.