Доспехи для героя

Генрих задумчиво пожал плечами:

— Кажется, нет. Его пеструю шубу и шапку запомнил… а лицо… лицо точно нет.

— Вот видишь? А теперь представь, что он сменит шубу на плащ или костюм — узнаешь ты его тогда?

— Пожалуй, нет, — удивленно сказал Генрих.

— Ну вот! — с видом победителя сказал Клаус. — Он потому так и одевается, чтоб подольше остаться неузнанным. Хитрый он, очень хитрый. Но и мы не дураки. Верно? — И, не дожидаясь ответа Генриха, Клаус подвел итог разговору: Значит, с этой ночи мы должны за его домом следить. Думаю, одиннадцать часов самое время для начала операции. Ты только не вздумай никому рассказывать. Вдруг окажется, что у старика повсюду свои агенты?

Весь вечер Генрих готовился к опасному мероприятию: он взволнованно ходил из комнаты в комнату, пока это не надоело отцу, и тот отправил сына спать. Генрих сделал вид, что готовится ко сну, а сам принялся выбирать из сокровищ, сваленных грудами в полках его письменного стола, вещи, которые взять с собой на операцию было жизненно необходимо.

В раздел жизненно необходимых попали такие предметы, как: электрический фонарь, перочинный ножик, скотч, черный карандаш, блокнот, увеличительное стекло, книга по рукопашному бою, моток капроновой нитки и бинокль. К сожалению, у Генриха не было пистолета, а то бы мальчик прихватил и его. Все отобранные вещи Генрих сложил в школьный рюкзак. Оставалась самая главная проблема — родители. Естественно, о том, чтобы они отпустили тринадцатилетнего сына на всю ночь, и речи быть не могло, а узнай они, что Генрих собирается стать сыщиком, тут же надели бы на него наручники и приковали к батарее. Отец Генриха был полицейский и не позволял мальчику многого из того, что позволяли другие отцы. Проскользнуть к выходу мимо комнаты родителей было также совершенно невозможно, к тому же щелчок замка мгновенно привлек бы их внимание. Генриху пришлось основательно поломать голову, прежде чем он смог разрешить эту задачу.

В половине одиннадцатого Генрих натянул на себя шерстяные носки, две пары брюк, три теплых свитера и куртку на меху, которую заранее принес в свою комнату. Никто не знал, как долго продлится наблюдение, поэтому от холода необходимо было защититься. Чтобы родители, зайдя ночью в комнату (хотя такого раньше не бывало), не обнаружили пропажи сына, мальчик смастерил на кровати чучело и накрыл его одеялом. Когда со всеми приготовлениями было покончено, Генрих отправился на балкон своей комнаты и тихонько прикрыл дверь. Балконное окно комнаты Генриха выходило во внутренний двор, где была детская площадка и росли деревья, а еще одно окно смотрело прямо на площадь Святого Якуба, на ратушу и белую башню с зеленой крышей. Вымощенная камнем площадь не была большой — из окна комнаты Генриха она прекрасно просматривалась, во все стороны. Вдоль площади стояли невысокие дома с маленькими окошками, мансардами и черепичными крышами. Некоторым из домов было по триста и более лет. Они были во многом схожи и в то же время разные, не похожие один на другой.

— Ну и глухомань! — пренебрежительно восклицали приезжие при первом взгляде на Регенсдорф. — Как можно жить в такой провинции?!

В ответ жители городка только загадочно улыбались. Каждый из них был уверен: искать на земле место, где жизнь была бы полна таким же ощущением удивительного, непроходящего праздника, — задача бессмысленная и безнадежная. В Регенсдорфе все чувствовали себя абсолютно счастливыми. Почему? Эту загадку понять или объяснить не мог никто. А впрочем, никто и не пытался этого сделать.

Генрих привязал к балконным прутьям веревку и по ней соскользнул на землю. Так как четырехкомнатная квартира семьи Шпиц располагалась на втором этаже, опускаться по веревке было невысоко и нестрашно. Оказавшись внизу, Генрих выкатил из сарая велосипед — благо в оттепель на улицах снега не бывает — и поехал на место условленной встречи. По пути он горячо молил бога о том, чтобы Клаус не пришел. Это был бы прекрасный повод вернуться и при этом чувствовать себя героем. «Эта глупая затея может оказаться очень опасной, — думал Генрих. — И потом, какое мне дело до старика Каракубаса? Почему именно я и Клаус должны за ним следить?»

— Я уже думал, что ты не придешь, — с плохо скрытым огорчением выдохнул Клаус Вайсберг, увидев Генриха. Он тоже к операции подготовился основательно и из-за количества напяленной одежды выглядел круглым, как бочонок. — Но ты опоздал на три минуты! Я уж собирался идти домой — без помощника в нашем деле не обойтись.

— Ничего я не опоздал, — возразил Генрих. — На моих часах без пяти.

— Ну, ладно, не будем спорить, чьи часы врут. А на будущее надо сверять время заранее: в тайной работе каждая мелочь играет роль. Хорошо, что я сообразил использовать велосипеды: во-первых, до дома старикана путь неблизкий, а во-вторых, кто знает — вдруг нам придется спешно отступать? Верно?

Больше за всю дорогу до дома на пустыре друзья не обменялись ни словом. Возле кладбища они лишь обменялись многозначительными взглядами и так нажали на педали, что мимо зловещей ограды пронеслись, будто две молнии.

Глава IV

ОБЫКНОВЕННОЕ КОЛДОВСТВО

Бывший дом графа Ойшенгера, а ныне обиталище старика Каракубаса, выглядел со стороны совершенно заброшенным и пустым. Хотя дом был двухэтажный, от времени он так сильно просел, что подоконники нижнего этажа лежали на земле. На втором этаже, как, впрочем, и в некоторых комнатах первого, окна были разбиты, а в жутковатых черных проемах бился и завывал ветер. Лишь немногие окна были закрыты наружными ставнями. Часть крыши в задней части дома обвалилась, сокрушив своим падением капитальную и несколько внутренних стен, отчего здание выглядело скошенным.

— Правда, этот дом похож на мою Рекси, когда она сидит на задних лапах? — прошептал Клаус. Рекси была двухлетней, удивительно доброй собакой породы боксер. Она обожала класть голову кому-нибудь на колени, и горе тому человеку, на котором в это время были светлые брюки, — они мгновенно покрывались пенистыми пятнами, потому что Рекси была невероятно слюнявой. Еще Рекси должна была пот вот ощениться, и это ужасно беспокоило Клауса, потому что отца будущих щенков он не знал: однажды во время прогулки Рекси сорвалась с поводка и убежала. Потом она, конечно, вернулась, но с тех пор Клаус был вне себя от горя: а вдруг отцом щенков окажется какой-нибудь пудель? Иметь от чистокровной «боксерихи» щенков «пудель-боксерчиков» — что могло быть ужасней?!

— Мне кажется, что мы зря сегодня пришли — видишь, ни в одном окне не горит свет. Должно быть, этот Каракубас давно спит, — вместо ответа сказал Генрих.