— А что у него с правым глазом?
— Рабочая травма, — поведал Прохаска. — Он сварил глаз, когда полз в канализационный тоннель, чтобы починить лопнувший паропровод, сражаясь при этом голыми руками с двумя аллигаторами…
— С аллигаторами? — переспросил Эдди.
— После чего полез наверх, где температура была минус девять градусов по Фаренгейту (а с учетом ветра — еще на сорок градусов ниже[13]), потому что зима. И от перехода с жары в холод у него парализовало все мышцы и нервы века.
— Погодите, — вставил Эдди. — Аллигаторы в канализации? А это не сказка?
— Какая тебе сказка?
— Ну, как в книге того чувака, которого никому нельзя было фотографировать.
— А ты читал книгу того чувака, которого никому нельзя было фотографировать?
— Нет конечно. Ее никто не читал. Да я все равно книг не читаю. Но даже в Низине
— Ну, — сказал Хартауэр, — Тэдди Мэй это
— Так, значит, этим и занимается Зоологическое бюро? Охотится на аллигаторов?
— Не пори чушь, — ответил Прохаска. — Тэдди Мэй и его бригада прикончили последнего в 30-х годах прошлого века.
— Да, — добавил Хартауэр, — в наши дни можно лишь иногда встретить
В кабинет вошла Фатима Сигорски и хлопнула в ладоши, требуя внимания.
— Так, рассаживайтесь.
— От нас не отходи, — велели Прохаска с Хартауэром, подруливая Эдди к трем стульям в заднем ряду. Когда Фатима уже закрывала дверь, в комнату скользнула знакомая женщина с хвостом; Эдди сразу же уловил запах табака, хотя ясно было, что во всем здании курить запрещено.
— Слушайте, — сказал Эдди, показав на женщину. — Я ее знаю! Кто это?
— Она тоже в нашей группе, — объяснил Хартауэр. — Джоан Файн, — и заговорщическим тоном добавил: — Бывшая Джоан Гант.
— Гант?
— Бывшая жена миллиардера, — сказал Прохаска. — Она была главным начальником отдела рекламы в «Промышленных Предприятиях Ганта», ревизором общественного мнения. Давным-давно.