Флэшбэк

— У меня тут на Ист-Колфаксе общий полицейский надзор и группа быстрого реагирования. Но все должно закончиться до полдвенадцатого, потому что ребятам из группы надо вернуть на место свой фургон. Я встречусь с тобой в полночь в том месте, где тот тип тогда сделал эту фигню.

К. Т. отключилась. Ник был уверен, что она тоже воспользовалась разовым телефоном.

Одеваясь, он посмотрел на часы в телевизоре. Начало десятого. Ему предстояло убить почти три часа. Он решил провести это время в размышлениях над тем, что же такого удалось накопать К. Т. и что могло потребовать столь срочной встречи.

Ник уже пришел в сознание к тому времени, как люди дона Кож-Ахмед Нухаева высадили его перед собором. Он едва держался на ногах, внутренности его тряслись от злости. Небольшое расстояние до японского консульства Ник прошел пешком.

Он полагал, что Сато и другие японцы из консульства горят желанием узнать подробности его разговора с доном, что допрос будет продолжаться весь день и вечер, что его начнут пичкать пентоталом и другими «сыворотками правды», если Ник не расскажет обо всем, интересующем их. Но допроса не последовало.

Сато с правой рукой в активном гипсе, похожей на гладкую рыбу, подошел к дверям комнаты Ника, постучал, заглянул внутрь и спросил:

— Ну как, удалось вам узнать что-нибудь важное от дона Кож-Ахмед Нухаева? Такое, что помогло бы расследованию?

Закусив щеку изнутри, Ник посмотрел на Сато и заявил:

— Не думаю.

Это была ложь, но в какой именно мере, пока оставалось непонятным.

Сато лишь кивнул и сказал:

— Но попробовать стоило.

Несколько часов спустя Ник проснулся, но все равно чувствовал себя опустошенным, мозги работали плохо. Сато пригласил его на обед в «Джеронимо» — знаменитый престижный ресторан. Они с Дарой любили это место и специально экономили деньги, чтобы заглянуть сюда во время ежегодных наездов в Санта-Фе. Ник не стал задаваться вопросом, с чего это Сато зовет его в такой дорогущий ресторан, а просто принял приглашение. Он был голоден.

«Джеронимо» оставался таким же, каким Ник помнил его, — небольшая постройка из сырцового кирпича, которая в 1750 году была частным особняком. При входе располагался большой камин, на полке которого расположились громадная коллекция цветов и гигантские лосиные рога, однако сам ресторан был невелик. В тот вечер стояла прохладная погода и шел дождь, поэтому столики на террасе не обслуживались и небольшое помещение казалось переполненным. К счастью, из-за габаритов Сато им достался столик на двоих у стены. Они почти не разговаривали. Ник доел первое блюдо (грушевый салат фудзисаки с орешками кешью и приправой из яблочного меда) и уже добрался до половины главного — филе-миньона с гарниром из нарезанной вручную красной картошки фри: за нее одну можно было отдать полжизни. И вдруг на него нахлынули воспоминания о последнем заходе сюда вместе с Дарой.

Он почувствовал боль в груди, спазм в горле и, точно больной, отложил вилку и пригубил воды (Сато заказал бутылку каберне-совиньон «Локойя 2025 Маунт-Видер», стоившую чуть меньше последнего годового жалованья Ника в полиции), делая вид, что ему попался слишком острый кусочек, — отсюда будто бы и румянец, и слезы. В это мгновение Ник больше всего хотел вернуться в консульство, в свою комнату, и вскрыть одну из последних взятых с собой часовых ампул, чтобы заново пережить тот обед с Дарой девять лет назад. И не только из-за флэшбэкной ломки — это был экзистенциальный вопрос: он должен был пребывать не здесь и сейчас, поглощая деликатесы в обществе японца-убийцы, а там и тогда, со своей женой, наслаждаться с нею великолепными блюдами, предвкушая возвращение в отель «Ла Посада».

Ник пригубил воды и отвернулся, чтобы проморгаться и убрать с глаз эти идиотские слезы.

— Боттом-сан, — сказал Сато, когда оба снова принялись за еду, — вы не думали о поездке в Техас?

Ник в недоумении уставился на громилу японца. Это что еще за херня?

— Техас не принимает флэшнаркоманов, — сказал он тихо.

Столики стояли очень близко друг к другу, к тому же в «Джеронимо» всегда стояла тишина.