Ник ждет, что Дара вернется к чтению — к Томасу Гарди, но она не открывает книгу и смотрит на него.
— Для тебя это расследование ничем не опасно, Ник?
Он удивленно заглядывает ей в глаза и говорит:
— Совершенно ничем. С какой стати оно должно быть для меня опасно?
— Тут замешана политика. Ненавижу все, что связано с политикой. А тут еще сын знаменитого японского промышленника, или кто он там, черт знает.
— Люди Накамуры сотрудничают с нами, — говорит Ник. — Где здесь опасность для детектива?
Дара закатывает глаза.
— Опасность всегда есть, черт возьми. Не разговаривай со мной так, будто я с неба свалилась или только-только вышла за зеленого патрульного, который не знает, что к чему.
Ник встряхивает головой и улыбается.
— Мне нравится это выражение.
— Какое.
— Что к чему. Когда я с тобой в постели, я точно знаю, что к чему.
Ник, наблюдающий за этим со стороны, удивлен. Занимались ли они любовью тем вечером? Он никогда не флэшбэчил на эти моменты прежде, даже с трудом нашел точку входа в этот тридцатиминутный отрезок, — и сейчас понятия не имеет, был ли у них тогда секс. Он смутно помнит лишь разговор.
Теперь приходит очередь Дары трясти головой. Ее это не забавляет, и она не собирается менять тему.
— Они ведь не отправят тебя назад в Санта-Фе?
Порезанные шесть лет назад брюшные мышцы Ника Боттома вздрагивают и напрягаются при этом вопросе, да и у сегодняшнего Ника брюшина напрягается от страха.
— Нет, — серьезно отвечает он, снова заглядывая ей в глаза. — Ни малейшего шанса.
— Ты сказал, что там есть подозреваемый, или потенциальный свидетель, или еще что-то…
— Это не настолько важно, чтобы капитан Шире или департамент рисковали ведущими следователями, одним или обоими, — обрывает ее Ник. — В Нью-Мексико теперь намного опаснее, чем три года назад, когда… чем три года назад. Мы позвоним шерифу в Санта-Фе и попросим его или ее сделать то, что нам нужно.
Дара смотрит на него с сомнением. Томас Гарди уже лежит на прикроватном столике.