- Около года, - ответил довольный Юрий. - Интересно, изменился он за это время?
- В том месте, где он находится нельзя не измениться.
- А он все так же сидит?
- Вроде да. Я его сам не навещал давно.
- Ну, ему руки хотя бы отвязали?
- А! Ты вон о чем! Ему и руки и ноги отвязали. Тихий, послушный. Сидит там у себя в камере, как на троне.
- Оу... Здорово. То есть я могу спокойно входить?
- Конечно. Охрана ему уже и так еду заносит.
- Радует.
Дима привел Юрия к белой двери. Замок на ней небольшой, сразу видно, заключенный "идет на поправку". Дима постучал в дверь.
- Живой?
Из-за двери донеслось:
- Живой. Впускай его. Я знал, что он придет.
Дима удивился и посмотрел таким же взглядом на Юрия. Тот, закрыв глаза и выпучив нижнюю губу, показал ладонь, мол, нормально всё и, когда Дима открыл дверь, прошел внутрь помещения. Дверь закрылась и вроде исчезла на этом ярком, почти слепящем, белом фоне. И углов не видать. Это не комната психически больного. Это нечто иное: стены как натяжной потолок, а потолок одна сплошная лампочка. Только на стенке напротив Юрия рисунок изображающий открытое окно, за которым голубое небо и поле колосистой ржи. А в середине комнаты стоит белый стул, на котором сидит мужчина в белой одежде: темно-русые волосы его кудрями вьются, лицо покрыто хорошей густой щетиной, что скрывала добродушную улыбку. И светло-голубые глаза выделялись в этой копне волос.
- Ну, зравствуй, брат мой, - поприветствовал заключенный Юрия.
Юрий поклонился в пояс:
- ευπρόσδεκτη, κύριέ μου![6]
- Но-но! Полно. Говори на своем родном языке, - засмеялся заключенный. - Я думал, ты забыл язык тех, кто выкупил тебя из рабства.
- Как же я могу забыть Ваш язык, господин? Вы столько лет обучали меня ему.
- Сейчас уже не те времена, что бы ты преклонялся передо мной. Тем более я же тогда сам оказался рабом. И давай без "господ". Ты еще не забыл моё имя?
ebooksa