Антитела

Стоя среди развалин и рассматривая с вершины холма лес и город, он пытался воочию представить себе ту ночь две недели назад, когда по гаревой дорожке шагал неудержимый поток разгневанных демонстрантов.

— Это зрелище наводит на мысль о крестьянах с факелами в руках, — сказал Малдер, рассматривая шаткий потолок, потрескавшиеся колонны и обвалившиеся стены. Потом он осторожно шагнул в пространство, которое некогда служило вестибюлем. — Я представляю себе толпу разгневанных людей, которые бегут к вершине холма, чтобы спалить ненавистную хижину колдуна и убить книгочеев.

На лице Скалли появилась растерянная мина.

— Откуда такая злость, такая ярость? — спросила она. — Какими мотивами руководствовались эти люди? Кеннесси изучал раковые заболевания. Из всех существующих наук онкология менее всего могла бы привлечь внимание и вызвать гнев демонстрантов.

— Вряд ли их беспокоили вопросы онкологии, — заметил Малдер.

— Тогда что же? — спросила Скалли, хмурясь. — Опыты на животных? Уж не знаю, какими экспериментами занимались в лаборатории, но мне не раз доводилось вести следствие по делу защитников прав животных. Самое худшее, на что они способны, — это открыть клетки и выпустить на волю кошек, собак и крыс. До сих пор я ни разу не слышала о выступлениях, которые кончались бы кровавым насилием.

— Думаю, причиной тому послужили сами принципы, заложенные в основу проекта Кеннесси, — отозвался Малдер. — Должно быть, его замыслы кого-то крепко напугали. Иначе чем ты объяснишь то, что все материалы ученого оказались под семью замками?

— Как я понимаю, у тебя уже появилась догадка.

— Дэвид Кеннесси и его брат переполошили научную общественность своими опытами, в которых они использовали нетрадиционные подходы, отвергнутые остальными. Судя по анкетным данным, Дэвид был биохимиком, а его брат Дарин несколько лет проработал в Силиконовой долине[3]. Скажи мне, Скалли, какая может быть связь между электроникой и онкологией?

Скалли молча бродила по развалинам, отыскивая место, где был найден труп охранника. Наткнувшись на обнесенный желтой лентой участок, она остановилась, вглядываясь в контуры тела, запечатленные в рыхлом пепле. Малдер обошел огороженную площадку по периметру и, убрав с дороги покоробившийся лист металла, увидел за ним несгораемый шкаф. Его почерневшая дверца была приоткрыта. Малдер позвал Скалли. — Что там внутри? — спросила она. Малдер, подняв брови, разгребал почерневший мусор вокруг железного ящика.

— Сейф открыт, но пуст, — сообщил он. — Внутри какая-то грязь, но нет и следа копоти. — Малдер умолк, дожидаясь, пока его слова достигнут сознания Скалли, и только потом бросил взгляд в ее сторону. Судя по выражению лица Скалли, ей в голову пришла та же самая мысль: сейф открыли не до, а после пожара.

— Той ночью здесь был кто-то еще. Кто-то, интересовавшийся содержимым сейфа.

— Именно потому охранник и оказался здесь. Он заметил постороннего, пробравшегося в развалины.

Скалли нахмурилась:

— Это объясняет, почему он пришел сюда, но причины убийства по-прежнему неизвестны. Охранника не застрелили и не задушили. Мы не знаем даже, видел ли он нарушителя.

— Это возможно и даже весьма вероятно, — ответил Малдер.

Скалли бросила на него пытливый взгляд.

— Ты полагаешь, этот человек забрал все те записи, которые мы с тобой ищем? Малдер пожал плечами:

— Вряд ли. Большая часть сведений о работе Кеннесси уже давно изъята и разложена по полочкам. Нам до них не добраться. Может быть, в этом сейфе содержались важные улики, но их украли, а охранника убили.

— Охранник погиб от инфекции.