Антитела

Ленц надеялся, что конфискованная видеокассета не пострадала от огня, в котором погибла лаборатория «ДайМар». Бригада чистильщиков перерыла развалины сверху донизу в поисках улик, уцелевших образцов и документации. Обнаружив потайной сейф, они изъяли его содержимое и передали Ленцу видеокассету.

На столе Ленца стоял портативный телевизор с видеомагнитофоном. Он повернул экран к себе, воткнул вилку аппарата в сеть, запер дверь кабинета и погасил неоновые лампы, мерцавшие под потолком. Откинувшись на спинку обычного конторского кресла — он не был сторонником экстравагантных новомодных удобств, — Ленц сунул кассету в приемную щель магнитофона, настроил трекинг и громкость и приготовился смотреть.

На экране появилась сверкающая чистотой и огнями лаборатория. По клетке, предназначенной для крупных подопытных животных, расхаживала собака. Пару раз она жалобно тявкнула, неуверенно взмахивая хвостом, словно надеялась, что ее вот-вот отпустят на волю.

— Славный мой Вейдер, — произнес Дэвид Кеннесси, появляясь в поле зрения видеокамеры, и скомандовал: — Место! Сидеть!

Кеннесси прошелся по комнате, запустил пальцы в темные волосы и смахнул со лба струйку пота. Ему явно было не по себе, и он хорохорился, стараясь скрыть неуверенность. Дарин Кеннесси — вероятно, более умный из братьев — бросил исследования и залег на дно около полугода назад. Но Дэвид был не столь сообразителен и продолжал работать.

Результаты деятельности его группы представляли огромный интерес, и Дэвиду, судя по всему, захотелось еще раз подчеркнуть это, сняв видеофильм. Он не знал, что успешное завершение исследований будет означать его собственную гибель. Он слишком далеко зашел, напугав тем самым людей, которые никогда по-настоящему не верили в то, что он сумеет решить поставленную перед ним задачу.

Но Ленц знал о тяжелом заболевании сына Дэвида и понимал, что ухудшающееся состояние Джоди может подтолкнуть его отца на неоправданный риск. Это было опасно.

Кеннесси самолично настроил камеру, на мгновение заслонив объектив руками, заставив изображение вздрогнуть. Чуть поодаль у клетки с собакой стоял тучный широкоплечий ассистент Джереми Дорман, похожий на чудовище Франкенштейна рядом со своим создателем.

— Порядок, — сказал Кеннесси в микрофон камеры. На заднем плане слышались разнообразные шумы — жужжание воздушного фильтра и диагностической аппаратуры, скрежет мелких лабораторных грызунов, сновавших по своим собственным клеткам. — Щи мы вам паккажем ниста-ящее классна-е шеу — объявил Дэвид.

Можно подумать, кто-то еще помнит Эда Салливана[6], сказал себе Ленц.

Кеннесси встал перед объективом, принял эффектную позу и сказал:

— Я изложил свои данные во всех подробностях и отправил куда следует. Предварительные эксперименты на грызунах дали ошеломляющие результаты, но мои отчеты либо остались непрочитанными, либо кому-то не хватило ума понять, что в них написано. Похоже, мои документы тонут в ваших бумажных морях, и мне это надоело. Я считаю, что сделанное нами открытие способно перевернуть мир, и думаю, что оно стоит того, чтобы кто-то из вас оторвался наконец от кроссворда и хотя бы мельком заглянул в наши записи.

Нет, господин Кеннесси, думал Ленц, глядя на экран. Ваши бумаги не потерялись. Мы очень внимательно их изучили.

— Ты же знаешь этих канцелярских крыс, Дэвид. Неужели ты думаешь, что они могут разобраться в сути работ, которые финансируют? — пробормотал Дорман и тут же прикрыл рот рукой, словно испугавшись собственной смелости.

Кеннесси посмотрел на часы и вновь перевел взгляд на ассистента.

— Вы готовы, герр Дорман? — осведомился он.

Дорман засуетился и положил руку на клетку. Сидевший в ней черный Лабрадор уткнулся носом в ладонь ассистента и чихнул. Дорман едва не выпрыгнул из собственных башмаков.

— Ты уверен, что нам стоит повторить эту процедуру? — спросил он.

Кеннесси смотрел на помощника с неприкрытым презрением:

— Нет, Джереми. Я хочу немедленно бросить эту затею, прикрыть лавочку и позволить Джоди умереть. И вообще я подумываю бросить медицину и стать почтенным бухгалтером.