Стезя смерти

— Что скажешь? — хмуро спросил Курт, тоже подойдя и теперь совершенно заслонив от подопечного происходящее; тихо чертыхнувшись, тот прошагал к ним, теперь уже молча заглядывая через его плечо. — Это может иметь касательство ко мне? Или просто какое-то superstitio popularis[120] в исполнении хозяйки? Я, разумеется, припомнил обстоятельства нашего с ней знакомства, но убежден, что ее сын тут ни при чем…

— Не гони лошадей, академист, — пресек его Райзе, бережно, уголком платка, отирая с блестящей иглы паутину. — Хм, не кажется, что воткнута давно — с месяц, быть может…

— Сюда посмотри, — тихо вклинился Ланц, остановив его руку. — Это уже любопытно.

— Да что там такое? — склоняясь ближе, поторопил Бруно, и Курт дернул плечом, оттолкнув его от себя, тоже стремясь рассмотреть, что именно привлекло внимание старшего.

Райзе, придавив булавку к ладони пальцем, осторожно дунул, сметая остатки паутины, и повернул ее за янтарную головку, приглядываясь.

— Забавно, — хмыкнул он тихо, переглянувшись с сослуживцем. — Это не паутина.

— Волос, — констатировал Ланц, и Курт, нахмурясь, непонимающе переспросил:

— Волос?..

— Разойдись, — потребовал Райзе, растолкав их локтями, и подошел к окну, поднеся булавку к свету. — Волос. Точнее, их два. И, что значимо, они не просто прилепились. Привязаны.

— Мои? — уточнил Курт; Ланц уцепил его за локоть, потянув к окну, и, взявши за запястье, поднял руку ладонью вверх.

— Дай-ка фон, — пояснил он, аккуратно взяв длинную иглу за острие и поместив ее на черную кожу перчатки, где и впрямь стало видно два волоска, обвитых вокруг под самой головкой. — Ну, что я могу сказать; по одному волосу различимо скверно, но, поскольку они цвета разного, чисто логически можно вывести, что один из них твой — насколько все-таки можно рассмотреть, масть подходит. А вот второй — это отчетливо видно — светлый.

— Сын твоей хозяйки — блондин, верно? — ухмыльнулся Райзе и, скосив взгляд на Бруно, прыснул; тот нахмурился.

— Ваше исследование греческих авторов явно сдвинуло вам крышу, — заявил он свирепо, приглаживая светлую шевелюру. — Это не смешно. Может, твоя графиня, а? Все сходится: блондинка, и сох ты по ней, как пень.

— Стой, Дитрих, я не понимаю, — пробормотал Курт оторопело, — это что же ты хочешь сказать? Lenоcinium?

— Что это? — снова влез подопечный.

— Приворот, — улыбнулся Ланц, снова беря булавку и глядя на нее пристально. — Пошлейший. По всем правилам симпатического чародейства. Что такое, абориген? Что за растерянный вид? Вас чему обучали в вашей академии? Неужто о таком не рассказывали?

— Нет, почему, мы это изучали, но как-то все оно… просто.

Сослуживец вздохнул:

— А ты думал, на белом свете остались только малефики государственных размахов?.. Хм, кому-то достанется в лучшем случае плетей: кинуть такое на инквизитора — это вам не соседского булочника привлечь… Но в этом есть и позитивная сторона, абориген: теперь ты знаешь, что пользуешься успехом у девиц.

— Это единственная? — уточнил Райзе, кивнув на булавку; Курт вяло махнул рукой: