— Ладно, идём. Нам обоим стоит отдохнуть перед новой охотой, да и ребра болят…
Некоторое время они шли молча. Внезапно Даркл остановился, повертел головой, принюхался.
— Слушай, ты говоришь, что не слышал птиц. Они не пели, так как кого‑то боялись. Предположим, гхуула. Получается, они не пели несколько лет? Чушь!
— Чушь, — согласился Сит, — да и гхуул не мог вот так вдруг взять да исчезнуть.
— Значит, на нас напал не гхуул. Это раз. Ты удивляешься, почему гхуул на тебя не нападал? Кажется, я знаю. Идём‑ка сюда.
Монах пошёл вслед за северянином в чащу. Через минуту они оказались на поляне, посреди которого высилось многовековое дерево. И на этом дереве находился гхуул.
Минуту спустя молчание нарушил Сит:
— Как ты нашёл…
— По запаху. Он здесь висит по меньшей мере неделю.
— Да, не хотел бы я так умирать, — поёжился монах.
Гхуул висел, перекинутый через ветку, изломанный и истерзанный кем‑то, куда более страшным, чем он сам. Оскаленная пасть и свисающая лохмотьями серая голая кожа свидетельствовали о безжалостности и свирепости убийцы. Смерть монстра–людоеда, видимо, была ужасной.
— Интересно, кто его так… и зачем?
— Правильный вопрос, — ответил монах, — вероятно, тот, кто напал на нас.
— Странно. Если он так вот расправился с гхуулом, то и с нами бы сладил в два счета. Заметь, на нас — ни царапины, только ушибы, а его полосовали такими когтями, что и лев бы обзавидовался…
Даркл клинком меча, чтобы не прикасаться к разлагающейся туше руками, сбросил гхуула с сука и одним точным ударом отсек голову, затем затолкал её в седельный мешок.
— Думаю, можно сообщить людям радостную весть.
— Ага. Не забудь сказать им, чтоб всегда, входя в лес, прислушивались к пению птиц.
— А ты куда путь держишь?
— Да если б я знал, — ответил Даркл, — надо заплатить должок, да не знаю кому.
— И что, — невинно поинтересовался Сит, — большой долг?