— Вы сказали: «мало ли кто может сидеть». То есть вы этого человека не узнали?
— Да я вообще его не знал. В первый раз увидел.
— Опишите, как он выглядел.
— Немолодой. Лет под шестьдесят. Волос почти нет. Остатки набок зачесаны. Беки[16] светлые. Нос не большой, не маленький. Такой — кругляшкой. Губы тонкие. Подбородок обычный.
— Во что он был одет?
— Одет... Значит, на нем была куртка. Такая синяя — «прощай, молодость». С алюминиевыми пуговицами. Мосшвейпром. И брюки серые, по-моему. Да, серые. Светлая рубашка то ли в полоску, то ли в клеточку. Ну и туфли. Все брон-ю[17].
— Вы заметили какие-нибудь особые приметы? Родинки? Шрамы?
— Наколок у него нет. Родинок тоже. Шрамы... — Рогава прищурил один глаз. — Вот здесь. — Провел ладонью по правой стороне шеи. — То ли пописали[18] его когда, след слабый остался. Я ведь сидел в тачке. Ну и заметил.
— Значит, этот человек подошел, когда вы сели в машину?
— Да. Подгреб, остановился. Ну и так, с подначкой: «Люка, привет. Как жизнь?» Я сначала не врубился. Смотрю на него: что за лох? Нормально, говорю, жизнь, только вот чем обязан? Ну а он: «Привет тебе от Додона».
— Додон — это кто? — спросил Рахманов.
— Додон? Мой ближайший кореш. Самый ближайший.
— Додон, он же Гела Алексидзе, — пояснил Габелая. — В настоящее время находится в Кулунде. В ИТК строгого режима. Все по той же сто пятьдесят третьей.
— Значит, этот человек сказал, что знает вашего друга, — напомнил Рахманов. — Дальше?
— Я спросил его кое-что про Додона.
— Что именно?
— Ну... ничего особенного. Кто он есть? Какая у Додона масть? Как выглядит? Где сейчас?
— Не спрашивал, где они познакомились?
— Спрашивал. Ну а он: мы с детства знакомы. Вы же знаете, деловые об этом никогда не говорят.
— Понятно. Ну а на остальные вопросы он ответил?