Пассажир подышал на свои пальцы, затем неторопливо, словно нехотя, почистил ногти о брюки на сгибе колена.
— Теперь нажмите курок.
Мотор сбавил обороты и издавал теперь какой-то хрипловатый, шелестящий звук.
Шэболд прошептал:
— О, мне бы очень хотелось нажать на курок. И всаживать в тебя пулю за пулей.
Глаза на жирной туше то открывались, то закрывались попеременно.
— Одному Богу известно, что осталось бы от такого фраера. Даже не знаю, стоило ли бы это делать.
— Стоило ли бы? — переспросил Коротышка. — Вы еще сомневаетесь, как мне кажется?
Дуло револьвера сильнее уперлось в его ребра.
— Наслаждайтесь. Поиграйте со мной. Ведь вам кажется, что в таком положении вы можете надо мной смеяться. Так что позабавьтесь. Продолжайте.
Лимузин двигался вперед очень медленно. В открытое окно дул сильный холодный ветер. Шэболд продолжал нашептывать неторопливо, ледяным тоном:
— Но я не люблю неприятностей. Мне ни к чему получить тюремный срок. Во всяком случае, не сейчас.
Он с трудом пересилил себя и убрал револьвер.
Сердце у Коротышки трепетало. Его прошиб пот.
Машина направлялась к морю. Шэболд сидел в глубокой задумчивости. Ветер доносил соленый запах волн. В вышине сияли звезды. Шэболд что-то упорно обдумывал и наконец улыбнулся. То была недобрая улыбка, и предназначалась она Коротышке. Тот как-то судорожно глотнул.
Океан встретил их грохотом прибоя на широком пляже снежно-белого песка. Шэболд остановил машину и взглянул на волны. Его мысль напряженно работала, подобно этим волнам. Он был на грани принятия какого-то решения. Когда толстяк снова заговорил, голос его был задумчивым и мягким. Все куда-то ушло — гнев, возбуждение, ярость; говорил человек, принявший твердое решение:
— Коротышка, в этом мире есть место только для одного из нас… Ты или я…
Сердце у Коротышки трепыхнулось, словно испуганная маленькая птичка, сидящая в клетке.
Шэболд начал с признаний:
— Я приехал на Побережье, чтобы продавать газ по ценам черного рынка, — начал он. — Можно вполне сказать, что я — бизнесмен. А ты становишься у меня на пути, калечишь моих людей, беспокоишь меня в любое время суток. Я решил сегодня вечером лично проследить за тем, чтобы ты наконец отправился на тот свет. Я никогда не берусь за дело в одиночку. Мне нужна помощь. Что до моих людей, то на любого из них я могу переложить свою вину, в случае, если мне будет угрожать тюремное заключение. Взять, к примеру, нападение на банк в Детройте. Органам правосудия так и не удалось доказать в нем наше участие. Когда в Форт-Уорте был убит полицейский, я велел отсидеть Луи Мартину. Так что, Коротышка, всегда найдется способ справиться с любым делом, — довольно вежливо и в то же время снисходительно сказал толстяк. — За всю свою жизнь я ни разу не попадал в тюрьму. Голова у меня работает исправно, и я этим горжусь. Ты же сегодня вечером решил застать меня врасплох, немножко надо мной поиздеваться и, так сказать, обработать по-своему. А потому, недомерок, — сухо закончил он, — выходи сейчас же из машины, но очень медленно, будь добр.