Полицейского интересовал лист пластмассы. Естественно, он его держал так, что было не рассмотреть номер. Наконец майор наигрался и развернул лист. Вероятно, в школе будущий следователь усиленно посещал театральный кружок. Надо было видеть выражение лица, вероятно, примерно так смотрелся великий Дворкин, когда первый звездолет с его двигателем вернулся из полета в подпространство – «вы сомневались, а я знал!».
Жирная черная единица украшала лист.
– Единичка, – майор смотрел на меня, будто вместо с цифрой нашел мои собственноручные признания в убийстве книжников.
– Вам везет.
– В чем?
– Есть шанс, что будет только семь убийств, и два уже состоялись.
На этот раз о несчастном случае говорить было неловко.
Я долго выбирал профессию. То есть не то чтобы сидел задумчиво на завалинке и перебирал возможности. Просто довелось заниматься много чем, и как-то я старался выбрать тот вид деятельности, где можно не разговаривать с идиотами. И в последнее время это мне почти удавалось. Это, конечно, несколько ударяло по кошельку, зато делало жизнь значительно комфортнее. Вероятно, перерыв в общении с умственно отсталыми был довольно большим. Майор не столько злил, сколько забавлял. Если бы не две смерти и ожидание еще пяти.
Полиция Мессе переживала свой звездный час. Когда еще на ярмарке кого-то убьют? Майор принялся за книжников. Вызывая к себе по одному выживших, он пытался ошарашить их вопросом:
– Ну, вы же конкуренты?
И пристально смотрел в глаза. Такой странный взгляд настороженного хорька – убежать или укусить?
Я понемногу уже начал привыкать к роли предмета интерьера. У меня никто ни о чем не спрашивал и ничего не просил – сиди себе в кабинете и помалкивай. Только не уходи. Элли было веселее – она хаотично передвигалась по ярмарке в поисках книг, изредка связываясь со мной.
– Майор, знаете, сколько погибшие мне должны? На моем месте вы бы пылинки с них сдували. Я понятен? Одного расплющило, а что с еще одним?
– Судя по симптомам – отравление. Скорее всего, контактный яд…
Попавший под майора книжник был мужчиной в возрасте и, кажется, на полицейского реагировал не как на личность, а как на такое особенное, не самое удобное устройство по получению информации. Книжник задумался.
– Наверное, что-то в типографской краске. Или что-то нанесенное на бумагу.
– Почему вы так думаете?
– Ну, это же очевидно. Тот, кто решил нас мочить, пытается это делать, как бы это сказать, – книжник, внимательно рассматривал два красных листа, лежащих на столе у майора, – в рамках жанра. Три признака – убить книжника, убить его с помощью чего-то, что имеет отношение к книгам, и подбросить красный лист с номером. Поэтому если яд, то, скорее всего, он был нанесен на страницы книги.
Уверенность книжника раздражала.
– Простите, а вы Лафофор, тот самый?