У меня не было сил сопротивляться. Лицо мое медленно поднялось. Я чувствовал, как его глаза впиваются в мои.
— Ты забудешь это, — приказывал он. — Весь этот разговор, все это происшествие ты забудешь.
Он поднялся, помешкал, собирая вещи, и вышел. Чуть позже подошла Молли:
— Ух ты, — сказала она, — этот карлик, что здесь сидел, здоров чаевые давать.
— Могу себе представить, — ответил я, все еще дрожа. — У него, наверное, весьма солидный источник дохода.
— О! — сказала Молли, принимаясь убирать со стола. — Вы разговаривали с ним?
— Да, — сказал я, — у нас был обстоятельный диалог. — И добавил, подумав: — В результате я должен кое–что предпринять.
Я встал, снял шляпу и трость с крючка, на который вешал их обычно.
Я подумал: «Возможно, у человека больше шансов, чем эти скрытые соперники предполагают. Даже если сила интеллекта у них и больше, чего–то все равно им будет не хватать». Этому, по крайней мере, явно не хватало; гипнотическая сила в нем, может быть, и выше всякого понимания, но это не помешало ему сделать одну глупейшую ошибку. Он не заметил того простого факта, что я — слепой.
ПРОЦЕНТЫ С КАПИТАЛА[46]
Незнакомец сказал на скверном итальянском:
— Я бы хотел видеть сьора Марино Гольдини — по делу.
Привратник глядел на него с сомнением. Сквозь дверное окошечко он окинул взглядом одежду пришельца.
— По делу, сьор? — он колебался. — Возможно, сьор, вы изложите мне суть вашего дела, чтобы я мог доложить Вико Летта, секретарю эччеленца…
Он вопросительно глядел на незнакомца.
Тот немного поразмыслил.
— Это, — ответил он, — имеет отношение к золоту.
Он извлек руку из кармана и открыл ладонь, на которой лежало с полдюжины желтых монет.
— Один момент, люстриссимо, — быстро проговорил слуга. — Прошу извинить меня. Ваш костюм, люс–триссимо…
Он не окончил фразу и исчез.