Ана Георгеску остановилась перед другим экраном, включила его и проговорила что–то на непонятном Рексу языке. Должно быть, по–румынски. Потом повернулась к Бадеру:
— Сюда, пожалуйста.
Через еще одну дверь они вышли на улицу. У обочины уже стоял лимузин. При их приближении дверца распахнулась сама собой. Этот автомобиль ничем не отличался от тех, на которых Рексу доводилось ездить в Праге: не такой ультрасовременный, как у Софии Анастасис — вернее, не такой вызывающе роскошный. Бадеру подумалось, что европейцы, в отличие от его соотечественников, сохранили у себя некий шарм былого. Они не особенно рвались в завтра. Но нравится ему это или нет, он решить не мог.
Ана задала роботу маршрут.
— А мой багаж? — спросил Рекс.
— Вы найдете его у себя в номере, — улыбнулась Ана. — Мы вовсе не такие дикари, какими вы, видимо, нас считаете.
— И никаких таможен? И международную кредитную карточку предъявлять не надо?
— Вы же прошли через все эти процедуры в Праге, верно? К тому же сегодня нет никакой необходимости при проверке багажа переворачивать его вверх дном. А что касается вашей кредитной карточки, то мы все проверили еще тогда, когда вы только собирались покинуть свою страну. Как только вы заказали авиабилет в Советский комплекс.
— Время мчится вскачь, — пробормотал Рекс, — хотя, должен признаться, порой мне хочется соскочить с лошади — или с кого там? осла? мула?
Девушка рассмеялась, хотя острота получилась не бог весть какая.
Лимузин тронулся. Вскоре они по мосту переехали Дымбовицу. Рекс уже заметил, что Бухарест выглядит современнее Праги, в нем куда больше жилых небоскребов западного типа. Интересно, сколько времени понадобится псевдогородам, чтобы достигнуть Балкан?
По дороге Бадеру не раз бросались в глаза приметы фестиваля. Если в Праге он видел национальную одежду только в ночных клубах да в средневековых тавернах вроде «У Флеку», то здесь она встречалась повсюду. Мужчины и женщины — все были в красиво расшитых народных костюмах. Преобладали яркие цвета: красный, зеленый, белый, золотисто–голубой.
По улицам, часто рука об руку, бродили людские толпы, горланившие веселые песенки. Причем аккомпанемент им как будто и не был нужен. То и дело машина тормозила или даже вовсе останавливалась — дорогу преграждали лихо разгулявшиеся посреди мостовой плясуны. Наблюдая за одним из таких танцев. Рекс тут же окрестил его про себя «неистовым». Танцевали по–всякому: то дюжина мужчин, положив друг другу руки на плечи, топталась по кругу в сумасшедшем ритме, то их место занимали женщины, а порой женщины и мужчины плясали вместе. Лица людей раскраснелись — от напряжения, от спиртного или от того и другого вместе.
Во время одной из таких остановок лимузина к Рексу Бадеру обратился через раскрытое окошко плясун с затуманенным взором, едва стоявший на ногах. Он сунул Рексу в руку выпуклую бутылку и что–то пролепетал. Бадер разобрал только последнее слово: «лихьер».
Ана спокойно перевела:
— Он приглашает вас выпить вместе с ним цуйки.
— А что такое цуйка или как там вы произнесли это слово? — поинтересовался Рекс.
— Попробуете — узнаете, — отозвалась девушка сухо. — Это румынский национальный напиток. — И добавила: — Отказаться — значит нанести обиду.
Рекс поглядел на бутылку. Пробки на ней не было. Он поднес горлышко к губам, сделал глоток…
— Ооох!