Не веря левому глазу, Завьялов исследовал знакомую до мелочей физиономию. Шрам под бровью — привет из нежной драчливой молодости. Парочка знакомых отметин на скулах и возле уха…
Это лицо Завьялов каждое утро видел в зеркале ванной комнаты. Он чистил ему зубы, сбривал щетину, заклеивал пластырем порезы и ссадины — адреналиновый алкоголик Борис Завьялов вел не скучную жизнь, оставившую множество отметин и прочих замечательных напоминаний.
Сознание Бориса закружилось, завертелось; он рухнул на кошмарного ворюгу, придавив его всем телом к спинке лавочки…
Голова бомжа Завьялова оказалась на плече, утянутом в мягкую теплую кожу, шея неудобно вытянулась. Попадая губами в самое ухо, Борис прохрипел:
— Ты кто такой, урод, а?! Рамсы попутал?!!!
Знакомый незнакомец облапил бомжеское Борино тело обеими ручищами, всхлипнул…
И уткнулся в олений жилетик, как в мамину титьку. Завьялову показалось, что в жилетик он не только капает слезами, но и слегка сморкается.
Чего-то странное твориться, тупо подумал Борис Михайлович. Был бы он в прежнем теле, давно набил бы похитителю и м у щ е с т в а морду и ребра пересчитал. А так… висит на нем и лишь слегка и предварительно примеривается.
Примеривался долго, секунд пятнадцать. Потом неловко отпихнулся, сграбастал корявыми бомжескими пальцами ворот куртки и, дыша в с в о е лицо, прохрипел рефрен:
— Ты кто такой, урод?!
Урод маленько выпрямился. Испытывающе оглядел Борю в оленях и трениках, представился:
— Борис Михайлович Завьялов.
— Это я — Борис Михайлович Завьялов!!! — бизоном заревел Борис. — Это я — Завьялов!! Тысяча девятьсот… года рождения! Проживающий по адресу…
Пока Боря перечислял факты биографии, ворюга личности почти не трепыхался, внимательно выслушивал. Когда Борис свет Михайлович задохнулся от переполнявшего его бомжеское естество возмущения и перешел на сиплый мат, плаксиво скривился и воскликнул:
— Слава Богу, слава Богу, это — ВЫ!! Борис Михайлович, дорогой!!
Проходящая к приемному отделению компания из трех старушек, получила возможность наблюдать престранную картину. Огромный молодой мужчина приятной наружности тискает в объятиях затрапезного лысого дедушку в грязненьких штанишках. Дедушка отбрыкивается, лягается и нецензурно выражается. Мужчина пытается деда расцеловать в морщинистые щеки, но дед умело уворачивается.
Картина даже для больничного сквера — занятная. Поскольку за спиной обнимающие парочки, отнюдь не психиатрическая лечебница.
Укоризненно покачивая головами, бабульки прошагали в метре от странных родственников.
— Шеи не посворачивайте, божьи одуваны, — сердечно попросил старушек дедушка-ровесник. Бабушки дружно скроили на минах презрительное настроение, тряхнули пакетиками с бананами, апельсинами и суповыми баночками, и поспешили дальше.
— Отвянь, — сурово попросил Завьялов свое тело.