– И что? Вы бы ему не подали руки? – спросил Лукаш. – Мимо этой инсталляции…
– Перформанса, – поправил Смит.
– Что? Да, перформанса, я всегда путаю эти термины. Так вот, мимо этого перформанса этим вечером прошла куча народа, все из цивилизованных стран, все культурные и образованные. И что?
– О! – прозвучало громко за спиной Лукаша, потом последовало многоголосое обсуждение на японском языке.
Японская делегация из Комиссии по расследованию военных преступлений и геноцида японского народа в полном составе двинулась к рабам и надсмотрщику, расчехляя на ходу фотоаппараты.
Негр, заметив зрителей, осклабился в улыбке и взмахнул плеткой.
Засверкали вспышки, японцы радостно перекрикивались, выбирая наиболее выгодные ракурсы. Потом один из них отошел на дорогу, а остальные разместились вокруг надсмотрщика и рабов.
Улыбка! Фото на память.
Японец с фотоаппаратом оглянулся, заметил Лукаша и бросился к нему.
– Сфотографируйте нас, пожаруйста! – попросил японец по-русски и протянул Лукашу аппарат. – Пожаруйста!
Не дожидаясь ответа, японец бросился к своим коллегам и замер с краю группы.
– Твою мать, – сказал Лукаш.
– Можете разбить фотоаппарат о стену, – тихо посоветовал Смит. – Или о голову кого-нибудь из них. Проявите принципиальность. Вам же не нравится происходящее.
– Смит, напомните мне, как по-английски будет – пошел ты в жопу, – Лукаш нажал на кнопку фотоаппарата. Потом еще раз и бросил камеру владельцу. Тот подхватил ее и поклонился.
Один из рабов что-то сказал, негр ударил его ногой по ребрам. Не очень сильно и так, чтобы зрители не заметили. Белый зашипел от боли, дернулся, пытаясь встать, но двое других повисли на его цепи, удержали на тротуаре.
– Сколько им платят, интересно? – сам у себя спросил Джон Смит.
– А вы бы за какую сумму согласились?
– Сейчас – только за очень большую, – серьезно ответил британец. – За очень-очень большую. Но нельзя быть уверенным в собственном будущем настолько, чтобы говорить о своей неподкупности и несгибаемости. И цены, в таком случае, лучше знать наперед…
«Честный такой старик, – с уважением подумал Лукаш. – Или прикидывается. Хотя… Он прав, наверное. На сто пятьдесят процентов – прав. Прижмет – согласишься не только в идиотском перформансе участвовать, а и в чем похуже…» Лукаш и сам зарабатывает на жизнь не искусством оригами и даже не проституцией. Какие уж тут брезгливость и чистоплюйство? Борьба за существование в натуральную величину.
Японцы вошли в клуб, Лукаш двинулся следом, но Смит тронул его за локоть: