— Зелье — это для слабых, не для таких, как мы. Достаточно будет воды того источника.
— Но как же я смогу пронести туда воду? Сначала я должна быть в соборе, а потом — на балу.
— Об этом позабочусь я. Сегодня я надеюсь увеличить свою силу. В собор мне, правда, всё равно дорога закрыта, но во дворец я смогу проникнуть. А платье, — предвосхитила она очередной вопрос Одиль, — будет ярко-алым.
— Но, крёстная, во Франции этот цвет присвоен только принцессам крови.
— Крови! — Госпожа Сен-Этьен вновь рассмеялась. — Именно так. Принцессой крови предстанешь ты нынче — только это будет моя кровь. Идём, нам нужно повторить обряд у источника. Но сегодня в чашу прольётся моя кровь, не твоя. Она окрасит наряд принцессы лучше всякого пурпура.
Во Франции принцу приходилось доказывать, что он добрый католик, во Фландрии и Англии — что католическую веру он не ставит ни во что и ради пользы дела готов поступиться ею. В результате ему не доверяли ни католики, ни протестанты. И, пожалуй, не без оснований. В глубине души принц не имел никаких убеждений. Вообще-то это очень удобно. Но иногда утомительно. Ибо во время церковных служб, будучи не в состоянии предаться молитвенному экстазу, как его старший брат, Франсуа скучал. И когда неизвестная красавица, явившаяся на вечернюю мессу, выразила восхищение красотами собора, он был рад отвлечься.
— О да, в моём городе Анжере есть на что посмотреть. Хоть этот собор весьма стар и выстроен во времена, что получили имя от варваров-готов, витражи в нём очень красивы. Им пятьсот лет, представьте себе. Теперь уж не делают таких.
— Они прекрасны, — отвечала зеленоглазая красавица. — Хотя, может быть, это игра света, мне кажется, вот то окно, слева, как будто отличается от других.
— Вы заметили? С этим окном связана прелюбопытнейшая сказка… Если вас развлечёт это дурачество…
— Рада буду услышать от вас любую историю.
— Это было во времена Крестовых походов. Тогда один из графов, владевших этой долиной…
— Из первого Анжуйского дома?
— Верно. Имя его было Фульк, а который — не помню. Они чуть не все тогда брали это имя — Сокол.
Фульк Чёрный, Фульк Рыжий, Фульк Серый Плащ… Вечно я в этих Анжуйских Соколах путаюсь. И этот Фульк привёз себе из Святой земли жену. Имя её было Мелисанда, она была дочерью короля Иерусалимского. Говорят, по красоте не было ей равных в мире. И вообще не было у неё недостатков, кроме одного: она никогда не ходила к мессе. Когда после рождения третьего ребёнка люди стали об этом судачить, муж всё-таки принудил её появиться в соборе. И когда священник призвал паству отречься от нечистого, графиня обратилась в крылатое чудовище и с ужасающим криком вылетела в окно, выбив стекло… Потому что Мелисанда была на самом деле дочерью Сатаны, а каким образом она сумела подменить подлинную принцессу или принять её облик — никто не знает. А витраж пришлось, разумеется, заменить. Но вот что, сударыня, мне только что пришло в голову. Ведь потомки Плантагенетов от этого брака стали королями Англии. Неужели мне предстоит вступить в столь нечестивый союз?
— Храни вас от этого Господь, милый принц. К тому же Тюдоры не в родстве с Плантагенетами. Я это знаю точно.
— Вы слишком серьёзно отнеслись к услышанному, дорогая. Это всего лишь глупая сказка тёмных времён. Правда, в Анжере почему-то все в неё верят. А, вот и месса окончилась. Надеюсь, сегодня вы не лишите меня своего общества столь внезапно?
— Что вы, милый принц. Если вы не против, сегодня я вновь буду вашей гостьей.
— Как я могу быть против? И вы откроете мне своё имя? Обещаю сохранить его в тайне.
— Да будет так, мой принц. Нынче ночью всё откроется.
Она была исключительно хороша собой — и платье карминного цвета, присвоенного особам самого высокого ранга, красило её ещё больше. Рыжая Бесс тоже любила носить красное, и оно, надобно признаться, весьма ей к лицу, несмотря на возраст… Но сегодня принцу не хотелось думать о своей венценосной невесте. К тому же формальной помолвки ведь не было, да и будет ли? А зеленоглазая красавица… Если выяснится, что она и в самом деле представляет один из княжеских домов Германии — почему бы и нет? У императора Рудольфа нет детей, законных по крайней мере, здоровьем он не крепок, стало быть, через несколько лет германским князьям вновь придётся избирать императора. Франсуа входит в число этих князей, пока чисто формально, но, если закрепиться в Германии как следует, можно вытянуть из политической колоды карту посильнее, чем Англия и, уж конечно, раздираемая войной Фландрия. Не исключено, что электоры сами приглашают его вступить в игру. И приглашение это приятно во всех отношениях.
ebooksa