— Он представлял угрозу, — сказал тот так, как будто это все объясняло.
Определенно, ее окружали целеустремленные безумцы. И если однажды им в голову придет мысль о том, что угрозу представляет она, ей не сдобровать.
— На сегодня все, — оборвал ее мысли Тинни, покидая лабораторию.
— Это замечательно, я знал! — Стэн ликовал, не обращая никакого внимания на тело Гая.
Да, Гай был ее врагом, она привыкла его ненавидеть, но никогда не желала ему такой смерти, исподтишка, подлой и неожиданной. Оставалось только догадываться, скольких усилий ему стоило выбраться из лап Коэна — и все это только ради того, чтобы сдохнуть на стуле в лаборатории Тинни.
— Не хочешь отметить? Я могу намешать нам пару коктейлей, — смущаясь, предложил Стэн, и Саша, наконец, обратила на него внимание.
— Нет, прости, что-то не хочется.
— Ты хоть понимаешь, что это означает? — не унимался он. — Что ты можешь вытеснять других реберфов с их насиженных мест, я почти уверен.
— Вытеснять? Но ведь это равносильно внезапной смерти?
— Скорее всего, да, — согласился Стэн.
— Значит, они не сумеют перебраться в другое тело.
— Ну, да.
— Погибнут.
— Станут призраками.
— Стэн, я ведь не видела других призраков, кроме матери Гая. На свете так мало погибших реберфов?
— Не понимаю, к чему ты клонишь, — покачал головой Стэн.
— К тому, что призраками становятся лишь те, кто сумел зацепиться за своих близких. Я не вижу призрака Гая, — Саша содрогнулась от одной возможности последнего.
— Родственников, — Стэн подхватил ее мысль и продолжил: — Это было бы логично. Схожесть позволяет интегрироваться в захваченное родственным субъектом тело.
— И я не различаю людей и реберфов, — закончила Саша.
Стэн озабоченно просмотрел на нее.