На пятый день со мной неприятность вышла. Конкретная и жизненная. Мои-то кореша вдвоём на «Прогрессе» в Парму двинули — рыбу свезти, поднакопилось, да продуктов с выпивкой захватить… А я, значит, на хозяйстве остался. Сижу один, дело привычное. На казанке сети поплыл проверять — мужики только на другой день вернуться должны были… Ну и…
Рыбинспектор новый подкрался, Гнатюк… Не из наших, пришлый. Сволочь та ещё… Не знаю уж, за что его из ментовки попёрли, но не за лишнюю обходительность с урканами, это точно… К рыбохране притёрся… И давай мести по-новому. Мужик — косая сажень, кулаки как арбузы — в одиночку в рейды ходил, гнида несговорчивая…
Про все наши с ним войны рассказывать — это ещё ящик казённой усидеть надо. Состоялся у нас разговор в тот день нехороший, нервный. На повышенных тонах… и не только тонах…
Кончилось чем: сижу я в казанке посередь реки — сетей нет, мотора нет, вёсел нет. Ничего нет. Вдали моторка Гнатюка затихает.
В борту дуршлаг, водичка внутрь как из душа сочится — гусиной дробью, гад, засандалил… Ситуация… Врагу не сдаётся наш гордый Варяг…
Да нет, потонуть-то лодка не могла, у казанки поплавки пенопластом набитые, но… Но несёт меня прямиком на Ольгин Крест. На перекат. На камушки. Не то чтобы совсем близко — но делать что-то надо.
А что делать? Ладошками не отгребешься… А вода сам знаешь какая у нас даже летом — вплавь не сунешься, судорога хватанёт — и корми рыбёшек, отдавай долг за всех их родственниц съеденных… Дела… Хоть фуфайку снимай и ставь вместо паруса…
Слышу: тарахтит! Гнатюк, гад, возвращается? Нет, сверху… Смотрю: «Машка-Целка»! Ну слава Николаю-угоднику, не судьба потонуть нонче… Вовремя Санек подоспел, поживу ещё…
«Машка» всё ближе… Кричу, руками машу — ноль внимания. Чешет по прямой с той же скоростью. Уснули, что ли? Да только как чувствую, что не уснули… Нехорошо мне, брат, стало… Муторно…
А «Целка» прямо на меня рассекает… Ну, не совсем на меня, чуть в стороне пройти должна, метрах так в пяти… Но мне что пять метров, что пять километров — не подплывёшь, не перепрыгнешь… А подбирать меня, похоже, так никто и не собирается…
Ладно… Вспомнил, что кошка у меня осталась, какой сети на дне нашаривал… Размотал скорей шнур, бросаю… Зацепил… Потом думал часто — зря. Авось не потонул бы как-нибудь, уцепился бы уж за лодку разбитую… Зато сны бы эти поганые не видел…
Эх, наливай, нет моих сил всё это вспоминать трезвому…
Лучше бы там…
Ну ладно… «Машка» плывёт, я на буксире. Не кричу больше, понимаешь? Не тянет звать их что-то… Подтянул я казанку к катеру, шнуром привязал, запрыгнул к ним… К ним… На корме — никого. В рубку голову сую — пусто. Нет Саньки… Рычаг газа на фиксаторе стоит, на среднем ходу… А по носу, совсем рядом, барашки белые взбухают — Крест!
Я скоком за штурвал, удивляться некогда — разворачиваю, газ на полный… Едва успел. Отвёл катер подальше от переката — в каюту… И, знаешь, уже готов был, что там увижу… Разное видывал и знаю, как из-за поллитры глотки режут, а уж за иконы старые… Не они первые, бывали тут всякие любители, и бывало с ними всякое… Думаю: лишь бы не Саньку. А про Адель, странное дело, не вспомнил… Хоть и зацепила она меня крепенько.
Короче, влез я каюту, ко всему готовый… Думал, что ко всему… Зря думал…
Никого. Совсем никого. Ни живых, ни мёртвых. Крови нет, икон не видно… Я назад, там напротив рубки отсек крошечный — гальюн, значит. Ручку рву — заперто! Изнутри заперто! Мать твою, вот вы где… Как я эту дверцу в один момент голыми руками разпиздрячил — сам не знаю. И кого я там найти думал — тоже не знаю, и двоим не вбиться, не то что пятерым… Ополоумел…
Но там и одного не было. И не спрашивай, как он там заперся и куда потом просочился — в слив, что за борт ведёт, едва кулак просунешь…
Мутно мне стало, чувствую — штормит, ноги косятся… Да какое за борт попрыгали… Это те не боинг, автопилотов нету… Чуть выше излучина… Поворот, понял?! Если б у штурвала там никого не было, до меня «Машка» никак бы не доплыла — в берег ушла бы… А как из-за поворота выскочила — тут уж я с «Целки» глаз не спускал! Отвернулся, говоришь? На секунду? Ага… И они в ту секунду залпом за борт, все пятеро. И с камнями на шее… А один затем руку в сортир снизу просунул — дверь запереть…
Снова в каюту, смотрю внимательно, понять пытаюсь… Хотя знаю… нет, не знаю, чувствую — ничего и никогда тут не поймёшь… На столике там — бутылочка коньяка, плоская такая, махонькая… стопочки-напёрстки налиты, четыре штуки… пепельница… Бычков в ней нет, пепел только, но… дым вот… Знаешь, я никогда не курил, нюх хороший… Чувствую — дым табачный не застарелый. Совсем свежий дым, чуть не горячий…
ebooksa