— Янтарь и яхонт винограда,
— Долин приютная краса,
— И струй и тополей прохлада,
— Все чувство путника манит,
— Когда, в час утра безмятежный,
— В горах дорогою прибрежной
— Привычный конь его бежит,
— И зеленеющая влага
— Пред ним и блещет и шумит
— Вокруг утесов Аю–дага…
Снова наступила тишина, и лишь шипение рассекаемых тяжелых и темных черноморских волн нарушали тишину.
— Луна, что за стихи ты читала? Что‑то знакомое?
— Это крымские стихи Пушкина, я прочитала их на обрывке старой газеты там где мы стояли.
— Так, что сегодня за день? — спросил Медведь.
— Число точно знаю — 1 декабря 1919 года, а день по моему суббота, — откликнулся Стаб. — Вчера вот только открытку отправили через связника в Орле в ФСБ генералу Вернику, что все идет по плану, уплывает в пятницу в Европу…
— У нас уже есть пятница, — подхватил Григорий Семенов на руки полусонного и молчаливого паренька. — Вот наша пятница, его правда зовут Никифор.
— Ой, дядя Гриня, вы меня в море не уроните, а то я что‑то боюсь, отродясь столько воды не видел…
— То ли еще будет, когда через Атлантику поплывем, — отозвался Пуля, подняв воротник на морском бушлате, на который он обменял свой модный костюм.
— Кажись ушли мы от белых, да и от красных, от махновцев и всех, кому не лень нас было трясти, — сказал Крак, словно удивляясь своему голосу, так как последние два дня после проигрыша все больше молчал.
— Да, время такое хлопотное, прямо нестабильность во всем процветала, — полусонно в размышлениях отозвался Кик, искоса поглядывая на Луну, и в который раз себя спрашивая, была ли это правда, что она его целовала ночью. Но открыто спросить не хватало духу.