Война теней

– Извините, увлёкся. Мысли вслух. Я расскажу вам одну очень короткую историю и уйду. Принимать решение останется вам. Дело в том, что я чувствую в создающейся сейчас обстановке угрозу, причём угрозу серьёзную, но не могу понять, в чём она, а когда пойму, может быть уже поздно.

Собеседник опять промолчал, глядя на гостя.

– В районе Семёновска в настоящее время формируется или уже даже сформировалась пси-зона. Эта зона создаётся искусственно усилиями суггесторов. Одного мы зовём чёрный шаман, другой, создав аномалию с использованием артефакта козы, вспугнутый нашими людьми, исчез. Это была женщина. Почти в центре этой зоны находится выработанный рудник, на территории которого располагался спецлагерь НКВД, в котором до 1941 года находился и ваш дед. Зона расширяет свою территорию, но как-то однобоко. Её негативная энергетика, выражающаяся пока в исчезновении людей, направлена в сторону другой зоны, техногенной. У нас есть факты, свидетельствующие, что и в техногенке поработали люди, готовящие прорыв активной, пока биологически непонятной нам массы. В пси-зоне находится кладбище бывших заключённых. Количество похороненных на нём – более двадцати тысяч человек. Если две эти зоны сомкнутся, то, в моём представлении, это будет для страны пострашнее катастрофы в Чернобыле. Мы предприняли кое-какие меры, но не уверены, что они будут достаточны. Мой человек сейчас должен находиться в зоне прииска. Он сам несколько лет рос в техногенной зоне, имеет некоторые не присущие человеку способности и предпримет всё возможное, но он всё же только один. По моим представлениям, там может погибнуть много людей, в том числе женщины и дети. Для объявления эвакуации у меня нет никаких оснований. Меня просто не будут слушать. Вот, собственно, и всё, что я хотел рассказать.

– По вашим расчётам, когда это может произойти? – спросил внимательно слушавший хозяин.

– Я думаю, в пределах суток, возможно, даже быстрее. Все увидят это по телевидению. О пси-зоне не будет знать никто, кроме специалистов, и если прорыв дойдёт до неё, то для всех остальных это так и останется техногенной катастрофой.

– Вы интересный рассказчик, – проговорил хозяин, вставая и протягивая руку гостю.

– А вы удивительный слушатель, – ответил Гоголь, протягивая свою.

Выйдя на улицу, генерал глубоко вздохнул, а потом стал медленно выпускать воздух через плотно сжатые зубы. Беседа далась ему нелегко, и сейчас он успокаивал нервы, отыскивая глазами машину, чтобы добраться до аэродрома. Телефонный звонок оторвал его от этого дела.

– И каковы результаты высоких переговоров? – без какого-либо вступления спросил Мудрец.

– А ты откуда знаешь? Я их только что закончил.

– Я звонил трижды. Была полная тишина. Не отвечал даже оператор.

– Если ему наплевать, что в зоне погибнут люди, то хочу надеяться, что ему не безразличен камень-ведун.

– Он никак себя не проявил?

– Если и проявил, то ухватиться не за что. Особых надежд питать не стоит. Мы, как всегда, одни. У нас есть что новое? Майор в зоне?

– По техногенке никаких сведений не поступало. Телевизор смотрю.

– Буду часа через три. – Гоголь отключился.

30 июля – 1 августа 2008 года

Начальник охраны выделил машину для освобождённого из изолятора Майора, и до трассы он докатил с полным комфортом. Дальше его путь лежал в Алексеевск, куда он и попал спустя два часа на попутной машине с разговорчивым водителем, узнав по дороге все городские новости. Ценного для себя он в дорожном трёпе ничего не обнаружил и, расплатившись, двинулся к гаражу, в котором его ждал старый знакомый.

«Лендровер» находился в полной готовности и даже весело подмигнул фарами на солнце, приветствуя хозяина, когда тот распахнул ворота.

После схватки с зомбированным Аграфеной мальчишкой почти весь салон автомобиля был забрызган кровью и остатками мозгового вещества так, что Майору тогда пришлось повозиться, приводя всё в порядок. Специальная жидкость для уничтожения следов крови хранилась в пластиковой фляжке с надписью «Тосол» и быстро растворила их следы, но мыть салон всё равно пришлось.