Ого, кажется, я уже понимаю даже то, что они говорят со сверхзвуковой скоростью! Это, интересно, прогресс или деградация?
— Есть одна мысль. Перейди в приват.
Они стихли. Ну вот, даст бог — сейчас наваждение рассеется, и я увижу свою палату, примотанного к койке Громозеку в смирительной рубашке, да и себя примерно в таком же образе.
Я, может, и уснул бы от неимоверной навалившейся на меня усталости, если бы меня не трясло от перевозбуждения, а сердце не прыгало так от страха или побочных эффектов неведомого препарата.
— Бедный мой! — вдруг проговорил женский голос прямо над моей подушкой. — Агни, Агни…
Меня сдернули с постели. С одной стороны я был пленен мутантом-Громозекой и всеми его четырьмя руками, с другой — той самой санитаркой, которая как-то успела материализоваться в нашей палате и оказалась физически сильной девушкой, крепко ухватившей меня под локоть.
Они куда-то меня тащили, я упирался, как мог, не переставая удивляться разнообразию собственных галлюцинаций и их логичности. Наконец мы прибыли в небольшую комнату, уставленную какими-то приборами непонятного предназначения. Мутант и санитарка с силой усадили меня в глубокое кресло, сделанное так, будто его специально подгоняли под мою анатомию.
— Маркер в четырнадцатом, — бросил четырехрукий, словно невзначай. — Курс 4-30, отклонения 2 градуса. Контролируй!
Я не понял ни слова, но руки мои в какой-то миг дернулись к матовой темной панели, и от этого движения она ответно замерцала, словно включаясь.
— Контролируй, я сказал! — рявкнул Шива. — Ее жизнь под твою ответственность.
Сознание вспыхнуло, на мгновение померкло, а потом я ощутил, что с немыслимой скоростью надеваю на голову такой же обруч, как у многорукого, и тот подключается к моему сознанию, вскидываю ладони над сенсорами… Панель полыхала. В воздухе над нами развернулось призрачное видение — космос, тысячи каких-то струн, звездные образования, и я знал, что это такое, и одновременно не знал…
— Да! — закричала санитар… Савитри. — Да!
— Ты гений! — признался ей многору… Шива.
Я их… вспомнил. Оставив в покое панель, я повернулся вместе с креслом в их сторону:
— Вы? Ребята, я ничего не… А Ума?
Я вспомнил ее последние слова, и меня обдало холодом. Из-за этого я, как подброшенный, вскочил на ноги:
— Я же не вернул ее!
Кроме этого, в память мне не приходило больше ничего. Просто знал, что тут я — дома. Но что здесь и как — ничего не вспоминалось. Мысли мешались, события двоились. Но это меня уже не пугало сумасшествием. Я точно знал: за всем этим кроется что-то иное.
— Твое тело все вспомнило, Агни, — Савитри подошла ко мне привычно скользящей походкой, обняла и со вздохом облегчения прижалась щекой к моей груди. — Я уже почти отчаялась.
Я гладил ее по черноволосой голове и смотрел на заулыбавшегося Шиву: