– Просто я побывал в другом мире, совсем не похожем на этот. Летал над землей, как хотел и куда хотел… Но не это главное. Там люди живут одними чувствами, как дети. И потому их разум высвобожден для созидания. А мы никогда не сможем ничего путного построить, придумать, изобрести; мы слишком много думаем, как жить, зачем и сколько это будет стоить. Ты же видишь, наш мир сошел с ума и не замечает этого. Когда я туда попал, показалось, они сумасшедшие, но все наоборот!.. Мне сейчас никто не верит.
– Знаешь, тебе нужно встряхнуться! – вдруг заявила она и, прибавив шагу, потянула за собой. – Оттянуться по полной программе! Идем ко мне! На ужин все равно опоздал, а я устрою вечер при свечах. И увидишь, что есть радости и в нашем мире!
– Думаешь, поможет? – невесело усмехнулся Шабанов, однако противиться не стал.
– Не забывай, кто я по профессии. Анестезия снимает и душевные боли…
Алина жила в общежитии гостиничного типа: маленькая комната, игрушечная кухня, казенная мебель и повсюду жалкие и бесполезные попытки создать уют. Однако же был накрыт стол на двоих, и осталось лишь зажечь свечи. Она усадила Шабанова на диван, застеленный мохнатым пледом с изображением тигровой шкуры, удалилась на пару минут и вернулась уже без вечернего платья, в одеянии, которое можно было скорее назвать жреческим: ткани на ней убавилось раз в десять, и примерно во столько же увеличилось мешающих движению побрякушек. На груди висело что-то наподобие занавески из черного, сверкающего тюля, на бедрах нечто короткое, шуршащее, словно змеиная шкура, а ноги и голый живот обтянуты черной мелкой сеткой. Наверное, это было здорово, обольстительно и сексуально…
Она продумала все, в том числе, как будет зажигать свечи и наливать вино. Но когда стала делать это и наклонилась над столом, сквозь тюль на груди высунулся блеклый, мягкий, совершенно безразличный к происходящему сосок и сморщился, повиснув в сетке, будто червячок на крючке.
Он понял, что поклевки никакой не будет, однако же сказал:
– Ты красивая…
Алина загадочно улыбнулась, подала ему бокал с вином, свой же плавным движением поднесла к свече и стала греть донышко над огоньком. Должно быть, она делала так не один раз и знала, как это выглядит со стороны. Рука и вино засветились, притягивая взгляд, заиграли и зазвенели браслеты.
– Музыки не хватает, – сказал Шабанов. – А так все ничего…
– Сейчас! – спохватилась она и пошла вокруг стола включать магнитофон. Когда же склонилась над ним и показала округлые ягодицы, затянутые в ту же сетку, он окончательно убедился, что такая анестезия ему не поможет и нечего тут время терять. Она же вернулась назад, забралась с ногами на диван и подняла бокал.
– За нашу случайную встречу.
Едва он выпил, как Алина, надкусив перезрелый персик, поднесла к его губам.
– Ешь… Посмотри, он истекает соком…
– У тебя есть молоко? – уклонился он. – Кружка молока и горбушка хлеба?
– Молоко? – Ее не просветили в особенностях его «сдвигов по фазе», дали одно общее задание – соблазнить, выбить клин клином. – Зачем тебе молоко? И хлеб…
– Есть хочу.
– Смотри, сколько здесь всего!.. Ешь!
– Хочу парного молока и горячего хлеба.
– Какие у тебя… вкусы! – Она еще хорохорилась и хотела выглядеть дамой света. – Примитив! Надо исправляться. Я слышала, все летчики ужасные обжоры… Попробуй вот это! Очень даже ничего, тебе понравится. Ты мужчина, и должен есть мясо. Это рагу из полукопченой индейки… Знаешь, что тебе предстоит в эту ночь?
ebooksa