Барбаросса

Это я так начинаю повествование о том, что бригадефюрер СС Генрих Мюллер решился попробовать снадобье деда Сашки.

В горы мы не поехали. Мы поехали на моей машине в имение типа хуторка, именуемое Либенхалле.

Так это есть ваше «унд Либенхалле»? – улыбнулся Мюллер. – А я всё представлял огромный замок, где стоят средневековые панцири, в которых ваши предки завоёвывали для себя лебенсраум.

Моя пожилая родственница любезно приняла нас и стала готовить для нас нехитрое угощение, но у нас с собой было достаточно продуктов и даже небольшой подарок для фрау. Я сказал ей, что у нас с моим товарищем будет очень срочная работа, показал, что у нас есть продукты и попросил не беспокоить нас столько времени, пока мы сами не выйдем из комнаты.

– У господ всегда какие-то свои причуды, подумала женщина, – но согласно кивнула головой.

Закрывшись в комнате, я достал два пузырька, в каждом из них был «айн триньк водка» 25 грамм и одна капля экстракта сон-травы.

– Коллега Казен, – ещё раз спросил Мюллер, – вы уверены в том, что всё пройдёт благополучно?

– Не волнуйтесь шеф, – сказал я, – я рядом с вами и совершенно спокойно выпью то же самое, что и у вас. Если хотите, давайте поменяемся пузырьками.

– Нет, – сказал Мюллер, – как есть так есть, пьём на счёт три…

Мы выпили. Ничего не происходило, затем у меня начали слипаться веки, как будто кто-то намазал их сиропом, и они стали закрываться, унося меня в спокойный сон в тепло натопленной комнате.

Я проснулся первым от холода. Растолкал лежащего рядом Мюллера.

– Бригадефюрер, вставайте, что-то не так, – сказал я.

Мы лежали среди обгорелых брёвен, присыпанных лёгким снежком. Вдали светились какие-то огоньки, и была тишина. Главного дома Либенхалле не было. Не было моей машины. Дом сгорел. Мы вышли на дорогу. Смеркалось. Вдали по шоссе проезжали автомашины, а нам навстречу шёл какой-то пьяненький мужчина, распевавший традиционную рождественскую песню: «О танненбаум, о танненбаум, ви грюн зинд дайне блэттер…». Я присмотрелся и узнал полицайрата Пауля Мацке, начальника первого подотдела отдела IVC, занимавшегося обработкой информации, главной картотекой на объекты разработки, справочной службой, наблюдением за иностранцами и вопросами согласования выдачи виз.

– Добрый вечер, партайгеноссе Мацке, – приветствовал я его.

Мацке увидел нас и упал как подкошенный. Я схватился за пистолет, но вокруг была тишина, и вряд ли кто-то стрелял в нашего коллегу.

Мы бросились к нему. Мюллер поднял голову сотрудника на колени, а я стал растирать ему виски снегом. Мацке открыл глаза и снова отрубился.

– Что здесь делает Мацке в это время? – удивился Мюллер. – Со мной его отпуск не согласовывался и почему здесь всё сгорело?

– Эй ты, вставай, – я пнул лежащего Мацке ногой, – или мы тебе наподдаём так, что тебе не покажется этого мало.

Мацке начал шевелиться и вроде бы приходить в себя.

– Господин Казен, – попросил он, – пните меня ещё раз, а то я не поверю, что это вы.