Последыш

– Так никогда не бывает! – проскочила мысль в головке Мариэль. – Мужчина, тем более маршал Франции, сознающийся в любви своей избранной невесте и готовый за неё в огонь и в воду! Так не бывает! Ну, может быть, бывает, но только в каких-нибудь сентиментальных романах.

Шурочка чувствовала себя в теле двойняшки, как в своём собственном, а сделанное маршалом Лавалем де Рэ предложение, уже полностью отнесла на свой счёт. Право слово, для любой женщины предложение выйти замуж гораздо важнее, чем для мужской половины человечества. Ведь женщина только тогда становится действительно сильной и способной к свершению великих, таинственных и даже мистических дел, когда мистерия венчания соединяет два пылких сердца в одно. Правда, слабая мужская половина бывает тоже на что-то способна, но зачастую только по велению и желанию женщины.

А её неизбранный избранник Синяя Борода, вероятно, способен был подчиняться повелениям только одной женщины. Недаром же чин маршала Бретани он получил, воюя под предводительством Жанны д’Арк. Вернее, в те времена Орлеанская девственница ещё не была столь знаменитой. Истинная слава настигла воительницу значительно позже, когда беспощадную Жанну предали огню за поклонение инфернальным силам.

Но полно, полно! Таким ли уж действительно инфернальным и дьявольским? Ведь голоса, которые слышала Жанна, помогли девушке избавить свой народ от завоевателей и поработителей. Орлеанская Дева поверила голосам, решив, что это истинно белые, а не серые и не чёрные ангелы. А не лучше ли было бы французам попасть под длань английского короля-завоевателя, который с помощью своего главнокомандующего Бедфорда нещадно громил противника, чем оставаться верными поданными французскому Карлу VII, человеку недалёкому и трусливому? Ведь именно он продал Жанну бургундам за десять тысяч ливров, а те перепродали воительницу англичанам.

Взбесившиеся инквизиторы оповещали любопытствующий народ о том, что через пламя онгона придёт очищение и только так можно достичь Божественного прощения. Но неужели только служители инквизиторской церкви имеют прерогативу толкования Нового Завета? Неужели только в правильном выполнении чужой воли смысл жизни? И где эта жизнь после ада или же рая? Никто, никогда об этом не говорил. К тому же, монахи из «великой скромности» вежливо забыли, что сами становятся убийцами и служителями адского огня. Убийство никогда и никому не приносило и не принесёт очищения грешной души.

Впрочем, если бы Жанна не умела убивать, то Победа никогда бы не обратила на неё благосклонный взор. Своей беспощадностью воительница смогла сломить ненавистного врага, но эта же беспощадность сломила её на костре.

Жиль де Рэ не успел спасти Жанну от сожжения. Много народу тогда было перебито: и мучеников, и рейтаров, и просто крестьян, неосторожно подвернувшихся под клинок меча. Пламя онгона успело полностью поглотить тело Жанны, оставив простым французам только слёзы поминовения и запах сгоревшего мяса, разнёсшийся по улицам города.

Жиль де Лаваль, барон де Рэ уехал после этого в свой замок Машикуль, не желая больше служить французскому королю. Вот здесь-то и настигла рыцаря любовь, если она способна поразить сердце бессердечного. То есть, потеряв Жанну, барон понял, что он искренне и преданно любил её. Тут над мужчиной посмеялась старая народная пословица: «Что имеем не храним, потерявши – плачем!» Но Мариэль считала, что её муж решил посвятить себя служению даме сердца, то есть ей. Правда, это тоже смахивает на вечное сражение, непрекращающаяся битва жизни за жизнь беспросветную. Здесь важным становится только одно: какое таинство двое получают от любовных утех, радость или печаль?

Никогда ни одно сражение не приносило победителю победы над истиной. А она одна была среди всех стран и народов: лишь тогда человек сможет чего-то добиться, когда завоёвывает истинную радость. Это отнюдь не простая победа, которую часто даже не надо завоёвывать.

Шурочка, как и Мариэль, была убеждена в своей правоте и ожидала от брака с Синей Бородой не только счастья, но и постижения Божественной истины. Это ли не смысл жизни? Тем более, что её законный супруг был не просто маршалом, а к тому же настоящим рыцарем, партию с которым любая женщина сочтёт за счастье. Во всяком случае, так думали братья Мариэль и навязали эти мысли сестрёнке, когда давали согласие на брак.

Мариэль протёрла лицо тампоном, смоченным розовым маслом, расчесала волосы, сняла с шеи чеканное монисто, а с пальцев рук – затейливые перстни с изумрудами, адамантами и сапфирами. Саша удивилась, зачем столько колец на руках, тем более совершенно с разными драгоценными камнями? Но успокоила себя тем, что, может быть, в этом времени мода такая. А женщины от моды ни в какие времена не отставали. Это было бы, по меньшей мере, просто некрасиво.

Мариэль встала, подошла к кровати, приютившейся под атласным синим балдахином, скинула пеньюар и нырнула под шёлковое зелёное одеяло. Спальню освещали только два канделябра с шестью свечами, пришпиленными к стенам возле туалетного столика, поэтому альков невесты был погружён в бархатный полумрак.

Тихо скрипнула входная дверь, и раздались шаги. В спальне появился барон с канделябром в руках. Уверенным шагом Жиль де Рэ подошёл к постели невесты, посмотрел долгим пронзительным взглядом, взял её руку и поцеловал. Потом поставил канделябр на лавку у стены, поскольку ни столов для спален, ни стульев в те времена ещё не было, скинул халат из тяжёлого красного шёлка и тоже нырнул под одеяло.

Шура, хоть и была двойняшкой Мариэль, явственно почувствовала, как барон положил ладонь правой руки невесте на грудь. На девушке была лишь тонкая батистовая сорочка, и она с содроганием ощутила прикосновение мужской руки прямо к соску левой груди.

Сердце Мариэль забилось учащенно, и она чуть было не вскрикнула. Шурочка попыталась успокоить испугавшуюся невесту и уверить, что каждая женщина должна пройти через такое испытание, что это совсем не опасно и не больно. Вернее, больно, но боль совсем другая и доставляет не страх, а радость, заставляет почувствовать упоение полёта птиц и дуновение утреннего морского бриза. Надо только не сопротивляться мужчине при первых соприкосновениях тел.

Мариэль старалась быть хорошей ученицей и всё делала, как советовала ей Шурочка, однако, барон оказался жутким неумехой в обращении с женщинами. Он разорвал тонкий батист на теле девушки, и сразу же рука его скользнула к низу живота. Мариэль задрожала, как осиновый лист и попыталась даже вырваться из рук схватившего её мужа, но ничего не получилось. Жиль де Рэ, видимо, раньше имел сексуальные отношения с женщинами и знал что делать.

Молодая жена непроизвольно вскрикнула, потому как не ожидала таких грубых ласк. Хотя это трудно было назвать ласками, поскольку, почуяв запах женского тела, мужчина начал звереть на глазах, испуская тихий, но вполне звериный рык. Шура снова попыталась успокоить подружку, но на этот раз уговоры плохо подействовали.

Мариэль сжалась в комок и резко выпрямилась. Барон, не ожидавший такой выходки со стороны женщины, тем более жены, отлетел в сторону и свалился с кровати. Это его поистине взбесило. Он, уже не скрывая своей хищной злобы, набросился на девушку, завалил её на спину и постарался силой овладеть женским телом. Та инстинктивно сопротивлялась, пытаясь укусить насильника за руку.

Жиль де Рэ опять зарычал, навалился всей своей тяжестью на Мариэль и распластал её поперёк кровати. Голова девушки даже свесилась с одной стороны, а барон тем временем снова придавил женское тело всей своей мощью и весом.

Шура сама не знала уже, как остановить остервеневшего мужчину и даже пожалела, что вернулась в тело двойняшки. Во всяком случае, её присутствие в такой ситуации было неуместно.