Однажды Павел засиделся до поздней ночи со своими Друзьями, разговаривая и куря трубку. Светила ярко луна, и он решил прогуляться по Петербургу инкогнито в обществе князя Куракина. Была ранняя весна. Тени ложились по земле длинные и густые, а воздух был пронизан стальным, прохладным сиянием.
Князь Куракин, не замечая меланхолии Павла, шутил насчет запоздавших прохожих. Петербург был, как всегда, Таинственный и прекрасный. Дворцы Растрелли и Гваренги казались в эту лунную ночь волшебным сном, ни с чем не сравнимым.
При повороте в одну из улиц, где мощные гранитные стены были неожиданно похожи на призрачные декорации, Павел заметил на крыльце одного дома высокого и худого человека, завернутого в плащ вроде испанского, в военной, надвинутой на глаза шляпе. Он, казалось, поджидал кого-то и, как только молодые люди миновали его, он вышел из своего убежища и подошел к Павлу с левой стороны, не говоря ни слова. Невозможно было разглядеть черты его лица, только шаги его по тротуару издавали странный звук, как будто камень ударялся о камень. Этот спутник показался Павлу не совсем обыкновенным. Он шел рядом, почти касаясь цесаревича, и Павел почувствовал, как остывает его левый бок, как будто он прислонился к глыбе льда.
Павла охватила дрожь и он, обернувшись к Куракину, сказал:
— У нас странный спутник.
— Какой спутник? — спросил Куракин.
— Вон тот, что идет слева и стучит каблуками.
Но Куракин никого не видел.
Зато Павел не сомневался в том, что его преследует кто-то. Цесаревич стал внимательно рассматривать незнакомца. Павел заглянул к нему под шляпу и встретил взгляд, который покорил и очаровал его.
Павел дрожал не от страха, а от холода. Какое-то странное чувство овладевало им и проникало в сердце. Ему казалось, что кровь у него стынет.
Вдруг из-под плаща раздался глухой и грустный голос:
— Павел!
Цесаревич невольно откликнулся, удивляя Куракина:
— Что тебе нужно?
— Павел, — повторил тот. — Бедный Павел! Бедный государь!
— Слышишь? — спросил цесаревич Куракина.
Но и на этот раз Куракин ничего не слышал.
А спутник продолжал говорить Павлу:
— Не увлекайся этим миром. Тебе недолго в нем жить, Павел.
Молодые люди вышли на площадь около Сената.