О достаточной ненадежности акустических буев и уязвимости оперативной оценки эффективности удара вы сами сказали вполне убедительно. Кстати, более ценного помощника для первого удара, чем система оценки его эффективности, придумать трудно…
В прошлом не раз случалось, что технология вступала в извращенные сношения с политической стратегией. Выглядело это так: все начиналось с бездумного совершенствования военной технологии, на основе которой без долгих размышлений изготовлялось и развертывалось качественно новое оружие. И только потом начиналась работа над формулированием новой стратегической доктрины, соответствующей новым техническим возможностям. В результате практически неизбежно развертывание нового оружия приводило к совершенно непредсказуемым и, как правило, нежелательным побочным эффектам. Случалось, что негативное воздействие побочных эффектов на стратегическую стабильность перевешивало тот позитив, ради которого и создавалось оружие.
Космическая технология, безусловно, таит в себе манящие возможности. Однако одновременно она в несравненно большей степени, нежели любая другая известная технология, чревата непредсказуемыми побочными эффектами.
Или возьмите компьютеры. Их стремительное совершенствование создает технологические условия для появления все более хитроумных военно-политических концепций. Каждый новый успех на этом крайне необходимом человечеству поприще становится вкладом в совершенствование ядерных арсеналов. По крайней мере, до тех пор, пока политика остается в заложниках у технологии, а движущая технологию наука — в заложниках у милитаризованного социально-политического мышления. В мире конфронтации такая взаимосвязь выглядела естественной. В мире, к которому мы стремимся — я надеюсь, взаимно, — в мире, основанном на сотрудничестве во имя наиболее полного обеспечения общечеловеческих ценностей, она выглядит опасным анахронизмом.
Кстати, в плане взаимной информации: как там у вас идут дела с созданием обесчеловеченной системы управления космическим оружием?..
Раков задал вопрос не меняя тона, довольно равнодушно, как бы походя. Реакция Литтона была для Бейтса совершенно неожиданной и необъяснимой. Тот взглянул на часы, покачал головой, со словами «увы, мы и так заболтались» сгреб в папку несколько разложенных на столе шпаргалок и с коротким поклоном покинул зал без дальнейших комментариев. Дискуссия завершилась.
— Да ну его, и впрямь надоело разводить турусы на колесах, — ответил Раков на недоумевающий вопрос Бейтса о причине столь молниеносной ретирады Литтона. — Стоит завести разговор о системе управления, как у американцев отнимается язык. Нам, конечно, кое-что известно об их планах. А им, значит, страшно хочется узнать, что же именно нам известно. Но никак не удается внести ясность. Вот чтобы не сболтнуть лишнего, и вовсе держат язык за зубами. Ну, привет, старина, увидимся вечером на коктейле…
Вернувшись в гостиницу, Бейтс решил, что настало время пораскинуть мозгами. Для этого сначала требовалось расслабиться, освободить голову от накопившегося за день напряжения.
Астронавт включил горячий душ и, забравшись в ванну, уселся так, чтобы струи воды барабанили по голове и плечам. Закрыл глаза.
…Шорох дождя. Капли шлепаются о воду. Широкая грязная река бурлит перед глазами. Вода мутная, полна ила. На другом берегу густые джунгли. Серо-зеленая плотная стена, размытая кисеей дождя. На общем фоне выделяются только три пальмы, тяжело взмахивающие копной огромных перистых листьев. Пальмы похожи на вертолеты. Очень похоже шуршат.
Небольшой круглый бассейн, облицованный кафелем. На воде — рябь от дождевых капель. Поверхность ее на уровне глаз, и видно, что на высоте нескольких сантиметров плавает полоска тумана, созданного разбивающимися каплями. Тело подвешено в воде, оно невесомо и неосязаемо. Дождь барабанит по голове.
Рядом плавает высокий бокал, для непотопляемости вдетый в пластиковый квадратик. В бокале ром. И дождевая вода. С каждым глотком рома меньше, а дождя больше. Но все равно вкусно.
Это было где-то во Вьетнаме. Сделав за один день восемь вылетов, сбив два вьетконговских МиГ-21 и утопив торпедный катер, Бейтс заработал трехдневный отпуск. Прямо с борта авианосца его вертолетом забросили в какой-то офицерский клуб, от которого в памяти только и осталось, что круглый бассейн с плавающим в нем стаканом. Бейтс так здорово расслабился тогда, что прямо в воде заснул как убитый. Причем, удивительное дело — не захлебнулся. Его выудили вечером, не очень-то бережно отволокли в номер, но он все равно проснулся только утром.
С тех пор минуло два десятка лет, но Бейтс по-прежнему обожал имитировать то неповторимое ощущение.
Струи кипятка барабанили по голове, мало-помалу смывая стоящую перед мысленным взором бледную и зыбкую картину, растворяя и мутную реку, и джунгли, и пальмы-вертолеты. Бейтс сделал воду прохладнее. Голова заработала как двенадцатицилиндровый двигатель «феррари».
«К чему ты стремился? Удрать из Нью-Йорка. Удрал. Зачем приехал в Вену? Этот вариант казался не менее логичным, чем любой другой.
Зачем ты пробился на конференцию? Чтобы убить время хоть с какой-то пользой.
Какую пользу ты получил? Узнал кое-что новое для себя.
Что именно? Наши не любят разговоров о системе управления космическим оружием.
Что ты собираешься делать дальше? Возвращаться рано. Значит, продолжать убивать время.
ebooksa