Глаза дьявола

– Лёнька и Рыжий подъехали, – сообщил парень, стоявший рядом с брюнеткой, и повертел свой мобильник, по которому только что с кем-то переговорил. – Ещё Даня должен присоединиться и Миха обещал с отцовским «Ремингтоном» подкатить.

– Отлично, – кивнул сын Марка Франковича и жестом потребовал всех сконцентрироваться на карте. – Значит, мы должны рассредоточиться так, чтобы были прикрыты все границы Сада. Ты будешь стеречь на мостике перед Инженерным замком, – ткнул он в рослого друга, который облизывал обветренные губы. – На Лебяжьем канале нам нужно поставить побольше людей. Он не очень широкий, поэтому уроды могут в случае чего убежать через него.

– Я с Даней и Бонборой возьму его на себя, – вызвался приятель Керка, который сжимал в руках здоровенный пистолет.

– Да, – согласился Финтберг, с лица которого не сходила тревога. – Тогда у Фонтанки пусть караулят Миха, Лёнька и Рыжий… Я буду прикрывать Лавру, так как у меня у одного есть летающая фигня.

В остаток времени ребята повторяли свои обязанности. Керк нацепил на себя изобретение Гугневича, а поверх него просторную куртку. Выхлопные трубки пришлось слегка выгнуть книзу, чтобы они торчали из-под подола ветровки. Он проверил, не загорится ли она в процессе полёта, и покружил немного по комнате.

– Спину жжёт маленько, но это ерунда, – махнул рукой Финтберг.

У него получалось довольно сносно держаться в воздухе. Подоспевшие товарищи принесли ещё несколько пистолетов и одну автоматическую винтовку с деревянной рукояткой.

– Вот, – протянул Керк Лавре один из пистолетов и вновь захрипел, словно напоминая ей, что ещё недавно чуть не стал утопленником. – Умеешь с этим обращаться?

– Брат учил, – заверила его девушка, хотя держать в руках огнестрельное оружие ей было страшно.

– Всё будет нормально, – пообещал Финтберг, пропуская её на лестничную площадку. – Сегодня ночью мы их остановим навсегда.

– У нас просто нет другого выбора, – сказала Лавра и, поправив на себе мужскую куртку, вышла за смеющимися парнями.

Предстоящая перестрелка с последователями Бальваровского им казалась по-настоящему увлекательным мероприятием. Наверняка они не догадывались в эти минуты, что кто-то из них вообще может не вернуться обратно.

В городе царила настоящая ноябрьская мгла. Про холод и говорить не приходилось – он не оставлял Лавру на протяжении вот уже всего месяца. По набережной Кутузова время от времени проносились машины. Ворота Летнего Сада были закрыты, а за ними разливалась сплошная ночная чернота. Деревья, земля, небо – всё слилось в огромное тёмное пространство, и уже по этой причине Лавре не захотелось туда заходить. С Керком она рассталась возле памятника Суворову за каким-то массивным зданием. Из-за многочисленной растительности, хоть и лишённой листвы, свет фонарей с набережных Фонтанки и Мойки сюда практически не долетал. Парк, казалось, дремал, и ничего не говорило о том, что в нём могли засесть отчаянные враги.

Сердце в груди Лавры забилось вдвое чаще, и она толкнула металлическую створку ворот. Раздался протяжный скрип, который плавно перетёк в эхо, улетающее в глубины Сада. Ну вот она и сообщила о своём приходе, подумалось Гербер. Стрелки на часах замерли аккурат на цифре двенадцать, так что опоздать она никак не могла.

Оглядываясь с затаённым дыханием на великанские липы, Лавра пыталась уловить хоть какое-нибудь движение в дебрях парка. Однако вокруг царили безмолвие и темнота. Неужели Нурин спрятался где-то в центре Сада или вовсе на другом его конце?..

Выбравшись к памятнику Крылову, Лавра отчётливо услышала справа шуршание. Под ногами захрустели жухлые листья. Они мешали сосредоточиться, отчего движения девушки стали неуверенными.

Внезапно тишину пронзил свист, и ногу Лавры охватила жгучая боль. Она дрогнула, вскрикнула и припала к постаменту. Со стороны зарослей долетел издевательский смех, и оттуда выступила коренастая фигура.

– Муки начинаются, да, Гербер? – спросил надменный голос, но он принадлежал отнюдь не Олегу.

Лавра развернулась, стиснув зубы от сдавливающей боли. Выдернуть стрелу из кровоточащей раны даже не стоило пытаться – не хватит ни времени, ни терпения.

– Только через муки нечисть способна познать этот мир и только через муки она покидает его, – продолжал с бравадой человек в мантии, вновь нацелив на девушку арбалет.