– Я хотела уехать, но Володя и мама отговорили меня. Пока поселилась в университетском общежитии, но, думаю, долго там тоже не задержусь. После этой ночи, после того, что сотворила Валсея, я не хочу быть под контролем Марка Франковича.
– А он-то тут причём?
– Это ведь всё его рук дело, все эти русалки, сирены, Тритон. Наш ректор помогает Валсее захватывать власть в городе, он её покрывает. А его сын встречается с ней. А ещё я подозреваю, что он имеет отношение к проблемам твоей семьи. Финтберги сошли с ума, оба, и пытаются теперь извести всех вокруг. Ты сама видела, что стало с людьми на концерте.
– Я не видела, – нахмурилась Марина, глядя, как подруга жестом тормозит какую-то иномарку, однако та, просигналив, пролетела мимо. – Так Валсея – сирена? А зачем это Марку Франковичу?..
– Мне бы тоже хотелось знать ответ на этот вопрос, – прошипела Лавра, махая другой машине.
По ночному Петербургу ехать было одно удовольствие. Никаких пробок, никакого шума, а ещё дивные пейзажи красиво подсвеченных зданий. Марина, закутавшись в Лаврину джинсовую куртку, молча дрожала от непонятного приступа. Водитель, согласившийся подвезти их до Атаманской улицы, часто оборачивался на Холодову, подозревая, что с ней что-то не то. Марина, действительно, выглядела очень плохо: лицо стало белым и покрылось мелкими капельками пота.
Расплатившись остатками собственных денег, Лавра вывела болезненную подругу обратно на улицу и, придерживая её под руку, пошла к подъезду дома. Холодова совсем перестала осознавать, что с ней происходит. Она не реагировала на вопросы, часто останавливалась и пару раз даже хотела лечь на землю. Но Гербер приводила её в чувства и торопилась завести внутрь.
Секьюрити принялся помогать ей сразу, как увидел неспокойных жильцов из четвёртой квартиры. Он не стал допекать Лавру расспросами и сообщил, что у Холодовых на ночь никого не осталось. Поэтому никто из родных Марины спуститься к ним не мог. Впрочем, рыжая подруга была не слишком тяжёлой ношей, и парень, взяв её на руки, быстро поднял на второй этаж. Брюнетка шла позади в полнейшей прострации. Немного отойдя от колдовской песни сирен, она делала неутешительные выводы. Селивёрстов был в курсе проделок Валсеи. Значит, всё подтвердилось. Он соучастник коварных планов Марка Франковича!..
То, что в пустой квартире произошла какая-то неприятность, Лавра поняла не сразу из-за своих спутанных мыслей. Охранник, не снимая обуви, пронёс обессиленную девушку в её спальню и уложил там на аккуратно заправленную кровать. Гербер включила в коридоре свет, раздумывая, как теперь будет возвращаться в общежитие, когда в карманах абсолютно нет денег, а метро закрыто.
– Вы номерок Катин случайно не помните? – вышел к ней обеспокоенный секьюрити. – А то она в милицию сегодня ходила подавать заявление о пропаже дочери.
– Нет, – завертелась по сторонам выпускница. – А куда они болонку с коалой дели? В комнатах что ли заперли?..
– Без понятия, – помотал головой парень и взялся за телефон. – Шуряк Глеба Валентиновича выгуливал собачку часов в шесть вечера. Значит, она где-то здесь…
Лавра заглянула в спальню супругов Холодовых, однако австралийской медведицы там не оказалось – коробка была пуста. Хотя, по идее, вряд ли Екатерина Львовна позволит той оставаться в своей комнате. Логичнее всего переместить разбойницу в спальню для гостей, куда Гербер заглянула в следующую очередь, дабы убедиться, что с животными всё в порядке. И не напрасно.
Едва дверь гостевой комнаты открылась, в лицо ударил сквозняк. А ещё запах крови. Он запомнился Лавре надолго после случая с Ингой Михайловой. Глаза сразу же уставились на распахнутое окно, в которое врывался ветер. Девушка насторожилась и удивлённо открыла рот. И причиной тому было то, что висело над подоконником, привязанное к корявой чёрной ветке. Хотя в помещении и царила темнота, свет здесь не понадобился. Гербер приблизилась к мерзкому сюрпризу и, не выдержав, вскрикнула, тут же зажав рот дрожащей ладонью. От ветра истерзанное тельце болонки покачивалось то в сторону комнаты, то обратно на улицу, а через пару секунд от резкого порыва дёрнулось и упало куда-то в кусты. Потёртая старая верёвка, за которую мёртвая Фима была привязана к дереву, порвалась.
Простояв в оцепенении перед окном ещё минуту, брюнетка оглянулась на дверной проём и услышала голос охранника, который дозвонился до госпожи Холодовой и теперь рассказывал той о возвращении беспутной дочери. Лавра уже хотела выйти отсюда, когда заметила на столе прижатый тапочкой листок. Почерк она узнала сразу, он принадлежал Пете. А содержание послания гласило:
Естественно, под «другой собакой» Стреглов имел в виду похищенную им коалу, и шутить безумец отнюдь не собирался. Он уже безжалостно разделался с болонкой.
Скомкав записку, Лавра бросилась в коридор и чуть не сбила с ног идущего к ней секьюрити.
– Катерина едет сюда, просила, чтобы Вы пока напоили Марину кофе, – промолвил парень. – Или Вы уходите?..
– Д-да, – пересиливая дрожь, кивнула Лавра и обошла его. – Я должна… Я должна ещё кое-куда сходить, я обещала, а теперь… Вы бы не могли помочь Марине, ей очень плохо, наверное, лучше вызвать врача, у неё, вроде, ломка.